Телестерион. Сборник сюит

Киле Петр

Б е л ы й То символ горький о погибшем мифе. Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Сожгла я их, чтоб не хранить впустую. Цветы ведь хороши пока живые, Как молодость, чем ныне мы прекрасны. Что ж не сожгли вы сами? Б е л ы й Да в огне Душа моя сгорела б заодно. Л ю б о в ь Д м и т р

и е в н а Поскольку от меня вы отреклись, Надеюсь, душу вашу не спалила. Б е л ы й Не я отрекся, а поэт-теург. Теперь уж в "Балаганчике" яснее Предстали и для вас мои упреки. Как совместить призыв к Прекрасной Даме В его стихах, чем нас он всех пленил, Как Данте иль Петрарка новых дней, С его отказом не от мистики, Пускай он заявляет: "Я не мистик!", А смысла высшего любви, что в вас Его поэзией воплощено? Я ж предостерегал: "Куда идешь? Опомнись! Или брось, забудь ты — Тайну, Врученную тебе, как видно, даром. Нельзя одновременно быть и с Богом, И с чертом". Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Знаю, письма я читала. Всю эту заумь, лестную когда-то, Я — Вечной Женственности воплощенье, Сказать по правде, не взлюбила я. Б е л ы й Так, что ж вы оскорбились за него? Не он ли вас воспел, чтоб ныне бросить И в небесах, сходящую на землю, И на земле, несущуюся ввысь?! И где тут ложь? И я ли в ней повинен? Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Вы кружитесь вокруг меня, как бес. Остановитесь, ради Бога. Б е л ы й Правда! Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Что вы хотите мне сказать? Нельзя ль Ясней, попроще, как глаза сияют Фарфоровые ваши, аж слепят; Да и ресницы чудны… Как у женщин, Густые, длинные, на зависть… Б е л ы й Боже! Я думал, помирились мы и вместе Все можем жить и в братстве, и в любви. Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а И в братстве, и в любви? Что ж это будет? Соборное сожительство на Башне? Мужчин и женщин — меж собой и всеми? Нет, это даже не смешно для нас. Б е л ы й Вы образумили меня, как Блок. В душе моей, когда я вижу вас, Нет ни религии, ни мистики, — Я думал, тут конец моим восторгам. О, нет! Начало новой жизни здесь! Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Я знаю: вы весьма

переменились. Б е л ы й Я вижу вас во сне и на яву: Высокая и статная, о, Боже! Вся в золоте волос и мощи женской, Что Тициан запечатлел впервые В Италии, природа повторила В краях родных, откуда родом вы. (Забегав вновь.) Прощай, Средневековье! Здравствуй, мир, Взошедший вновь в эпоху Возрожденья! Вот как люблю я вас. Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Здесь снова символ? Б е л ы й (опускаясь на колени) Любовь земная, как в "Декамероне". Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Смеетесь? Б е л ы й Никогда. Серьезен слишком. Вы кружите мне голову улыбкой, Какой я прежде не видал у вас, И смысл ее — растроганная нежность, Что просит и пощады, и награды. Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а (отступая назад) Прошу вас, поднимитесь и скорей! Б е л ы й Отцовское имение готов Продать я, — это тысяч тридцать, — Чтобы в Италию уехать с вами. Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Большие деньги. Б е л ы й Мир объехать можно. Еще останется. Решайтесь! Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Боже! Вы любите меня? Скажите просто. Вы любите меня, какая есть? Или идею? Б е л ы й Во плоти, конечно! Сошедшую на землю красоту. Прекрасную мадонну Рафаэля. Земную женщину в красе небесной. Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Все те же речи… Б е л ы й Нет, слова, но смысл Исполнен жизни, как любовь во взоре Сияет вашем, жаждущем признанья, И вот я жизнь мою вам отдаю, — Продлить ее иль прекратить — вы вправе. Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Все это было, да я помню. Нет ли Записки о самоубийстве? Нет? Ну, значит, все слова, слова, слова. Б е л ы й О, как жестоки вы!