Телевизор. Исповедь одного шпиона
Шрифт:
Тогда Турция была еще сильна, а Московия ничтожна, что, впрочем, не мешало московитам похваляться. Дели-Петрун объявил себя императором и потребовал признания сего титула султаном, подобно тому, как древние киевские каганы раболепно испрашивали право на свое княжество у греков. Порог Счастья отвечал недоумением. Сие привело к новой войне. Соединясь с немецким кесарем [84] , московиты четыре года сряду враждовали против Турции, овладев Крымом и Азовом. В 1150 году был заключен Белградский мир; московиты возвратили все захваченные земли, и только тогда султан Магомет соблаговолил пожаловать московской царице Анне, племяннице Дели-Петруна, диплом на императорство.
84
австрийским
Долгое время после этого между Турцией и Московией был мир. Однако московиты не сидели без дела, воюя помаленьку то со шведами, то с королем Барандабурка [85] . Они научились прилаживать маленькие пушки к лафетам, строить корабли на Балтыкском море и стрелять плутонгами. Единственным недостатком армии московитов была нехватка акынджи [86] , но и этот вопрос был решен путем привлечения на службу казаков, калмыков и татар. И, наконец, у московитов была хорошо поставленная дипломатия, в том числе шпионская.
85
искаж. Бранденбург, т. е. Пруссия
86
легкая кавалерия
Источником новой войны опять стали украинские события. На протяжении многих столетий поляки, сами исповедуя римскую веру, держали украинцев и другие народы, придерживающиеся греческого учения, за рабов. Когда же наступили просвещенные времена и появилась идея равенства всех народов перед законом, поляки оставались последними, кто не соглашался на общественный договор. «Почему мы должны уравнивать свои древние дворянские вольности, – говорили они, – с какими-то хохлами; пусть они и дальше будут нашими рабами». То же было и с барандабуркскими христианами, и с другими диссидентами, живущими в Польше. Унижение гражданских прав достигло своего предела, и вскоре началась революция. Вооружившись кольями, украинцы стали жечь польские усадьбы и убивать всех, кто, по их мнению, мешал равноправию, в том числе иудеев. В Умани повстанцы ворвались в город; иудеи укрылись в синагоге; революционеры приставили к дверям синагоги пушку, выстрелили и перебили всех, кто за ней находился, включая детей и женщин.
От этих ужасов многие бежали в Молдавию. Революционеры преследовали своих врагов, попросту не замечая в порыве страстей, что они находятся уже на землях правоверных. Беглецы укрылись в Балте; но и это их не спасло: революционеры вступили в город, уничтожая всех поляков и иудеев. Потом они ушли, и на место их пришли татары, которые вырезали в Балте всех христиан. Потом ушли татары, и явилась чума, добившая всех оставшихся в живых. На месте цветущего по весне города к осени образовалась гора выжженного щебня, с разбросанными повсюду трупами.
Когда эти новости достигли Порога Счастья, началось всеобщее волнение, которое можно сравнить разве что с волнением на кухне, когда нескольким поварам поручается приготовить яхни [87] , и вот, они суетятся, выхватывая друг у друг кастрюли и вырывая лучшие куски мяса. Приехавшие в Истанбул поляки клянчили денег и мести, татары колотили себя в грудь и кричали, что с позволения халифа они дойдут до Москвы и обратят ее в истинную веру. Был вызван Апрышкуф [88] . «Москва поддерживает революцию, а некоторые из повстанцев имеют московское гражданство, – сказал рейс-эфенди. – Требуем прекратить вмешательство в польские дела и прочая». Апрышкуф, старый и хитрый дипломат, заявил, что Москва выступает за равенство наций, а виновные будут наказаны; и, действительно, вскоре войска московитов арестовали главных казацких полковников и предали их справедливому суду. Но это никого уже не удовлетворило; льстивыми речами поляки и татары склонили султана на погибельный путь. Великий визирь Мухсин-заде, человек осторожный и опытный, воевавший с московитами еще в прошлую войну, был против кровопролития, разумно полагая, что не нужно тягаться с армией, победившей самого
87
тушеная говядина со специями, орехами, луком и чесноком
88
Т. е. А. М. Обресков, русский посол в Османской империи.
Была еще одна причина не начинать войну с Московией, о которой хорошо знал Мухсин-заде, а все остальные не имели ни малейшего представления. Именно по этой причине, о великий султан, я и оказался в главном московском городе Путурбурке, более напоминающем древний Содом, справедливо уничтоженный Аллахом дождем камней из обожженной глины. И был ужасен тот дождь для тех, кто был увещеваем, но не внял…
Часть третья. Девятая экспедиция
Писано в Саронно, летом 1800 года
Глава двенадцатая,
в которой в Петербурге материализуются бесы
Здесь, любезный читатель, я должен внезапно остановиться и вернуться на полгода назад, чтобы разъяснить некоторые детали, без которых дальнейшее повествование будет непонятным. Как-то раз мы с премьер-министром пошли к купцу Копнину за новой партией «Санктпитербурхских ведомостей». Была ранняя весна, апрель, все вокруг было в грязных лужах. Контора книготорговца была на Пяти углах. Копнин был занят, в приемной теснились чернорабочие, которым недоплатили, один извозчик, все требовавший сгрузить какие-то тюки, и еще несколько ничем не примечательных посетителей.
– Смотри, смотри! – толкнул меня Мишка локтем в бок. – Эмин!
– Кто?
– Эмин, сочинитель! Который написал «Адскую почту»!
Боже мой! Федор Эмин, создатель Мирамонда, и «Адской почты», Эрнеста и Доравры, и еще «Горестной любви маркиза Детоледа»… Сочинитель сидел в углу, запросто закинув одну ногу на другую и дремал. От нахлынувшего на меня восторга и умиления я разинул рот и чуть было даже не расплакался.
– Давай подойдем к нему, – прошептал премьер-министр. – Скажем, что мы тоже журналисты.
– Ты что?! – испуганно отвечаю я. – Нельзя же вот так просто подойти к человеку. Нужно, чтобы нас представили.
– Какой же ты все-таки трус, Муха! В прогрессивном обществе можно запросто подходить к любому лорду и руку ему жать. Ну, хорошо, хочешь я поговорю с Копниным и попрошу его составить нам протекцию…
Биография Эмина была загадкой даже для его друзей. Не то турок, не то албанец, он принял русское подданство, женился на православной и поступил на службу переводчиком в К. И. Д. [89] Однако ж этого ему было мало; в полной мере овладев русским языком, Эмин начал лепить один авантюрный роман за другим, часто просто переводя некоторые истории с европейских образцов. Среди написанных им строк нередко мелькали многозначительные намеки на детали его прошлой жизни, но картина целиком оставалась непостижимой уму читателей, и это только добавляло популярности его романам.
89
коллегию иностранных дел
Пока мы спорили, Эмин поднялся и, надев шляпу, вышел на улицу. Мы машинально скользнули за ним. Было уже темно. Сочинитель шел вольной походкой, опираясь на бамбуковую трость, по Головкинской улице [90] . Где-то на середине улицы он свернул во двор и исчез.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Мишка. – Чертовщина…
Внезапно мое горло сжали чьи-то пальцы, в голове вспыхнуло. Мишка дернулся было бежать, но Эмин ударил его тростью по колену. Премьер-министр упал на снег и заныл.
90
Ныне – улица Рубинштейна.