Тёмная башня (Стрелок)
Шрифт:
Норт сделал глубокий жадный вдох и с грохотом заколотил руками по столу, бесцельно осыпая столешницу тяжелыми ударами. Шеб хрипло взвизгнул и исчез за дверью, следом за ним - одна из женщин.
Человек в черном вновь мелькнул над Нортом - раз, другой, третий. Теперь все тело Норта трепетало, тряслось, подергивалось, билось. От него удушливыми волнами поднимался запах гниения, испражнений и тлена. Норт открыл глаза.
Алиса почувствовала, что ноги несут ее вспять. Она задела зеркало, задрожавшее от удара, и, поддавшись слепой панике, метнулась
– Я сделал тебе подарок, - тяжело отдуваясь, прокричал ей вслед человек в черном.– Теперь можешь спать спокойно. Однако и это обратимо. Зато... так... занятно, черт возьми!– И он снова захохотал. Алиса кинулась вверх по лестнице, и смех зазвучал тише, но оборвался он лишь тогда, когда дверь, ведущая в три комнаты над трактиром, оказалась на засове.
Тогда, присев под дверью на корточки и покачиваясь, она захихикала, и эти звуки переросли в пронзительные причитания, слившиеся с воем ветра.
Внизу Норт рассеянно убрел в бурю, надергать травы. Человек в черном - единственный клиент, оставшийся в трактире, - продолжая ухмыляться, смотрел ему вслед.
Когда в тот вечер она заставила себя с лампой в одной руке и тяжелым поленом в другой снова сойти вниз, человек в черном уже исчез вместе с повозкой и всем прочим. Но Норт был там, он сидел за столом у входа, словно никуда и не уходил. От него пахло травой, но не так сильно, как можно было бы ожидать.
Он поднял голову, посмотрел на женщину и робко улыбнулся.
– Привет, Элли.
– Привет, Норт.– Она положила полено и принялась зажигать лампы, не поворачиваясь к Норту спиной.
– Меня коснулась рука Господа, - вскоре сказал он.– Я больше не умру. Так он сказал. Он обещал мне.
– Повезло тебе, Норт.– Дрожащие пальцы упустили лучину, и Алиса подняла ее.
– Хотелось бы мне бросить жевать траву, - проговорил он.– Нет больше для меня в этом радости. Негоже человеку, которого коснулась рука Господа, жевать траву.
– Что ж ты не бросишь?
Собственное озлобление удивило и напугало Алису, заставив вновь увидеть в Норте не столько дьявольское чудо, сколько человека. Экземпляр, представший ее глазам, являл собой довольно грустное зрелище: он был одурманен лишь наполовину и выглядел виноватым и пристыженным. Бояться его она больше не могла.
– Меня трясет, - сказал он.– Тянет к траве. Я не могу бросить. Элли, ты всегда была так добра ко мне...– Он заплакал.– Я мочить штаны и то не могу бросить.
Алиса подошла к столу и помедлила в нерешительности.
– Он мог бы сделать так, что меня бы на нее не тянуло, - выговорил Норт сквозь слезы.– Мог бы, раз уж сумел меня оживить. Я не жалуюсь... не хочу жаловаться...– Он затравленно огляделся и прошептал: - Коли я буду жаловаться, он может поразить меня насмерть.
– Может, это шутка. У него, похоже, то еще чувство юмора.
Норт достал висевший у него под рубахой кисет и вытащил горсть травы.
– Ничего не могу поделать, Элли, ничего...– И его рука снова неловко нырнула в мешочек. Алиса могла бы остановить его, но даже не попыталась. Она снова взялась зажигать лампы, чувствуя усталость, хоть вечер едва начался. Но той ночью в трактир заглянул только все прозевавший старик Кеннерли. Увидев Норта, конюх как будто бы не особенно удивился. Он заказал пива, поинтересовался, где Шеб, и облапал Алису. На следующий день все почти вошло в норму, хотя ни один мальчишка за Нортом не таскался. Еще через день возобновились свистки. Жизнь пошла своим приятным чередом. Дети собрали вырванную ветром кукурузу в кучу, а через неделю после воскресения Норта подожгли ее посреди улицы. Через несколько минут вспыхнуло яркое, сильное пламя, и почти все завсегдатаи заведения - кто ровным шагом, кто пошатываясь, - вышли посмотреть. Выглядели они примитивно. Их лица словно бы парили между огнем и небесами, слепившими блеском ледяных осколков. Глядя на них, Элли ощутила укол мимолетного отчаяния от того, какие грустные времена настали. Все расползалось. В середке вещей больше не было клея. Она никогда не видела океана - и уже никогда не увидит.
– Ах, кабы мне хватило духу, - пробормотала она.– Кабы хватило мне духу, духу, духу...
При звуке Алисиного голоса Норт поднял голову и бессмысленно улыбнулся ей из пекла. Духу ей не хватало. Шрам да кабак - вот все, что у нее было.
Костер быстро прогорел, и клиенты вернулись в заведение. Алиса принялась накачиваться виски, "Звездой", и к полуночи была пьяна по-черному.
8
Женщина оборвала повествование и, не получив немедленного отклика, первым делом подумала, что рассказ усыпил стрелка. Она и сама начала уплывать в дрему, но тут он спросил:
– Это все?
– Да.
– Угм.– Стрелок сворачивал очередную папиросу.
– Табачища-то в постель не натряси, - велела она резче, чем собиралась.
– Не натрясу.
Снова воцарилось молчание. Огонек папиросы подмигивал, то разгораясь, то потухая.
– Утром ты уйдешь, - невыразительно сказала она.
– Да надо бы. Думаю, он расставил мне здесь ловушку.
– Не уходи, - сказала она.
– Посмотрим.
Стрелок повернулся на бок, отстранившись от нее, но Алиса успокоилась. Он оставался. Она задремала.
Уже засыпая, она опять подумала о том, с какими странными словами обратился к нему Норт. Ни до, ни после того она не замечала, чтобы стрелок выражал какие-нибудь чувства. Даже любовью он занимался молча, и лишь под конец его дыхание становилось неровным, а потом на миг замирало. Он словно явился из волшебной сказки или легенды - последний из своего племени в мире, пишущем последнюю страницу своей книги. Но это было неважно. Он собирался ненадолго задержаться. Завтра или послезавтра времени на раздумья будет довольно. Она уснула.