Темная история в третьем роддоме
Шрифт:
Глава 38
По возвращении домой запал бороться у Татьяны не то чтобы пропал, но слегка притух. Как бороться? Вцепиться зубами, как бульдог в шашлык? Таня, может, и вцепилась бы. Но не умела. Однако и сдаваться она не хотела. Красные пятна на прокладке будили в памяти беседу девчонок в сестринской. Пока Таня клевала там носом, мозг кропотливо фиксировал разговор.
— Не знаю, мне кажется, всё это чушь, — говорила Марго. — Как труселя люстровые.
Зацепившись за знакомые слова, мозг отметил, что эмпирически эффективность люстровых труселей подтвердилась. Хотя из-за малочисленности выборки и отсутствия контроля с плацебо
— Какая же это чушь? — возмущалась Олечка, главный специалист по чуши и предрассудкам в их молодежном коллективе. — Им в России уже лет двести пользуются. А народ всякую «чушь», как ты говоришь, делать бы не стал.
— Не уверена, — возразила Марго. — Народ, который просит у домового вернуть потерянную вещь и верит обращению президента федеральному собранию, для меня, в некотором роде, не авторитет.
— Но ведь действует! — возразила Оля.
— Что, послание президента?! — удивилась рыжая.
— Нет, если домового попросить.
— Ну, ты поняла, да, что сказала? Хорошо, что сейчас не тридцать седьмой год. До него еще счастливых семнадцать лет. Авось, не доживем.
— Маргарита, нельзя быть такой пессимисткой! — пожурила приятельницу Оленька.
— Я оптимистка! — не согласилась Марго. — Так, куда, ты говорила, свечку нужно поставить?
— В церкви нужно поставить, — воспряла духом Оля. — Три свечки, у иконы Николы-Чудотворца, и нужно простоять рядом, пока полностью не сгорят. И сказать: «Как горит свеча, так и любовь Андрея будет гореть только для меня. Аминь». А потом еще в трех храмах нужно поставить по три свечи.
— Не зна-аю, — с сомнением протянула рыжая. — Пока больше на сетевой маркетинг смахивает.
— Ладно, тогда просто возьми три капли менструальной крови и добавь своему парню в еду.
— Ну, это я слышала, — кивнула Марго. — Но это же фу! Как я это буду…
Она посмотрела себе на то место, где сходятся ноги, потом — на разведенные руки, потом на Олю. Всем видом демонстрируя, что не представляет, как такое можно в своем уме сотворить.
Но Таня-то была не в своем уме. Правда, тоже считала, что это «фу». И тоже не представляла, как такое осуществить в реальности.
— И потом, — продолжала Маргарита. — Это же неправильно. Нельзя же человека свободы выбора лишать, — говорила она, будто не утверждала две минуты назад, что все эти привороты — чушь чушачья и суеверия.
Этот аргумент для Тани тоже был весомым. А вдруг возьмет и подействует, как трусы в красное сердечко? Станет Станислав Борисович послушным, как волосы после хорошего бальзама, начнет бегать перед Татьяной на задних лапках, цветы, драгоценности всякие носить, тапочки в зубах… Зачем ей такой Дежнев? Лучше никакой, чем такой.
— По мне, так чем по доброй воле тебе нервы трепет, пусть по недоброй ребенка воспитывает. Тьфу! — осознала Оля, что сказала что-то не то. — Короче, ты меня поняла.
В этих словах тоже была определенная логика. Цветы, драгоценности и тапочки — это всё необязательно.
Таня открыла ключом замок входной двери, растерла озябшие пальцы, а потом вынула из сумочки телефон. Словно поджидая, он мигнул сообщением.
«Привет! Что делаешь?» — спрашивал Стас.
«Пока ничего», — честно ответила Таня. — «Но думаю заняться приворотом».
«Меня?» — прилетел ответ от Дежнева.
Глава 39
Текст не вычитан. Надеюсь, еще неделя, и я уже буду нормально высыпаться, а не вырубаться на середине предложения))
Стас сидел в ординаторской в одиночестве и крутил в руках черную повязку для сна, на которой задорными белыми буквами было написано «Ой, всё!» Это ёмкое выражение как нельзя лучше описывало сегодняшний день. А ведь ему предшествовала такая замечательная ночь. Как он ржал (тихо), когда обнаружил в штанине женские трусы! Прямо как в сказке про девушку, которая так торопилась с бала, что обронила… Вот будь Стас принцем, он мог бы издать указ, по которому все девицы его отделения королевства должны были их примерить… Хотя чего он там не видел?
Нет, там он не видел ничего. Но очень хотел увидеть. Маску для сна с забавной надписью Стас сразу закинул в ящик своего стола. В ней не было ничего предосудительного. А вот женское трусики класть туда не рискнул. Он захватил их с собой. Обычные хлопковые трусики практичного темно-синего цвета с целомудренной полоской кружева по верхнему краю. У Гели, слава богу, таких не должно быть. А если и есть, то вряд ли бы она надела их на свидание к мужчине. Ведь это же всё равно свидание, хоть и в темной комнате и с повязкой на глазах, и без цветов… Может, в следующий раз цветы ей подарить? В голову сразу пришел бородатый анекдот про проктолога и цветок. Сюрприз сделать, в штаны засунуть, к члену привязать. «А это вам, Фея!» Нет, недоброе нынче настроение было у Дежнева, недоброе. А с чего ему быть добрым?
Стас пришел с утра на работу в радужном настроение. Утраченную Феей часть туалета он благополучно забыл дома, но по дороге решил, что это было «забывание» по Фрейду. Если нужно, пусть сама за своими трусиками и придет. Сколько уже можно зажиматься по углам? От встречи к встрече? У Дежнева на Фею были грандиозные планы. Он еще не до конца определился, какие, но в кабинет УЗИ они точно не помещались. Они даже в его голове не укладывались целиком. Сугубо частями. Первым пунктом грандиозных планов значилось взять Татьяну — дочь партизана в оборот и держать как можно ближе к телу, пока та не признается во всех смертных грехах. Однако… про планы и богов все знают. Но обычно забывают. Поглощенный сердечными переживаниями, Стас забыл о неприятностях на работе. А они про него не забыли.
Первое, о чем сообщил дежурный врач, что Ольгу Михайловну перевели в платную палату из реанимации, и что ее супруг жаждет к ней попасть. Уже минут двадцать, как. Между строк звучало «Вы — ее лечащий врач, вы этим мужем и занимайтесь». Дежнев набрал полные легкие воздуха и сказал, что чего тянуть слона за хобот, пусть проводят. Сам пошел к медсестрам и попросил, чтобы в палату принесли ребенка.
С мужчиной в больничном халате и бахилах он практически столкнулся у двери. Мужик был старше Стаса. На вид сказать сложно, на сколько точно. От пяти до десяти строго режима. Его мимика несла в себе черты руководителя. Официальный костюм и галстук подтверждали это. Стас учтиво уступил посетителю право пройти первым. Губы мужчины поджались, словно он увидел перед собой ленточного червя из кишечника или еще что-то, столь же мерзкое.