Темная лошадка
Шрифт:
Еще одна лошадь выскочила из открытого денника, увидела меня, всхрапнула и промчалась мимо, отбросив меня к двери соседнего стойла. Потом распахнулась и эта дверь, толкнув меня в спину, и я упала на колени. Из стойла за моей спиной, брыкаясь, как необъезженный мустанг на родео, выскочил конь, с низким храпом шарахнулся в мою сторону, и я только услышала, как копыто со свистом рассекло воздух в миллиметре от моего виска.
Не успела я шевельнуться, как душная вонючая темнота окутала голову и верхнюю часть тела и меня бросило вперед, в денник. Я попыталась стянуть с себя попону,
От третьего удара я повалилась ничком и затихла. Воздух врывался в гортань жгучими, резкими толчками, не наполняя легких. В голове гудело, ничего больше я не слышала и только думала – успею ли узнать, что происходит, до того, как погибну под копытами следующей лошади. Я попыталась подняться, но не смогла – сигнал терялся где-то на полпути от мозга к нервным окончаниям. Зато спину пронзила такая боль, что я задохнулась, закашлялась. Мне не хватало воздуха, но вздохнуть полной грудью я тоже не могла.
Прошла минута. Ни одна больше лошадь не пробежала мимо. И вилами в спину больше не били. Видимо, тот, кто напал на меня, сбежал, а я осталась одна совершенно не в том месте и абсолютно не в нужное время. Лошади бегают на свободе. Если сейчас кто-нибудь вломится в конюшню и найдет меня…
Собрав остатки сил, я все-таки стащила с головы попону и, хватая ртом воздух, кое-как поднялась на ноги. Казалось, земля ходит подо мною ходуном, но мне тем не менее удалось добрести до выхода из палатки.
Фонарь валялся на земле – там, куда упал, когда меня сшибла первая лошадь, – и его свет желтым лучом разрезал темноту. Лошади скакали по расчищенному участку под склоном, некоторые метались между палатками. Ветер дул все сильнее, и уже падали первые тяжелые капли дождя. Я услышала вдали чей-то крик. Пора сваливать.
Я схватила фонарь, и его луч высветил надпись:
«В случае необходимости звонить Майклу Берну…»
– Не двигайтесь! Бросьте фонарь!
Голос раздался у меня за спиной, и одновременно мощный луч света ударил мне в плечо.
– Я услышала шум, – полуобернувшись, сказала я. – Кто-то открывал двери денников.
– Правильно, – язвительно заметил человек. – И я даже знаю кто. Бросайте фонарь, ну!
– Это не я, – возразила я, поворачиваясь лицом к нему. – Я пыталась его задержать. Вот, у меня синяки.
– Леди, я еще раз повторять не стану. Бросайте фонарь!
– Я хочу видеть, кто вы. Откуда мне знать, что вы не тот, кто это сделал?
– Я охранник.
Это меня ничуть не успокоило. Договор об охране ипподром заключал с частными фирмами, которые работникам платили мало, а потому нанимали кого попало. Я пыталась его рассмотреть, но свет фонаря слепил мне глаза. Впрочем, пистолет в его руке я увидела сразу.
– Это что, по форме положено? – спросила я.
– Мне – положено. – Он повел дулом в мою сторону. – Хватит вопросов. Выключите свет и отдайте фонарь. Пошли.
Я повиновалась, искренне желая поскорее выбраться на открытое место, где вокруг точно есть другие люди. Даже
За стенами палатки перекрикивались люди, ржали кони. Я слышала перестук копыт по утоптанной грунтовой дороге. Охранник препроводил меня к тележке для гольфа, стоявшей у палатки номер 19 – конюшни Джейда.
Интересно, сколько времени он здесь стоит? И трудно ли подкупить такого парня, как этот, чтобы отпер несколько денников? Ночная грошовая работа по охране лошадей, которые стоят больше, чем средний человек заработает за всю жизнь, вполне может изменить представления о добре и зле.
Я скользнула на пассажирскую половину передней скамейки, мокрую и скользкую от усиливающегося дождя. Переложив пистолет в левую руку, охранник включил мотор и развернулся кругом. Я села вполоборота к нему, незаметно завела руку за спину и проверила, на месте ли мое оружие. Порядок, по-прежнему там – за поясом джинсов, под курткой и водолазкой.
– Куда мы едем?
Он не ответил. На поясе у него потрескивал радиопереговорник: другие охранники сообщали о вырвавшихся на волю лошадях. Мой не торопился в эфир, чтобы сообщить кому-нибудь о задержанной. Мы ехали к центральной части комплекса, призрачного и нереального в два часа утра, как город привидений.
– Я хочу поговорить с вашим начальством, – веско заявила я. – И пусть кто-нибудь свяжется с детективом Лэндри из конторы шерифа.
Тут он повернул голову.
– Зачем?
Теперь не отвечала я. Пусть подумает.
Мы ехали мимо других охранников; еще какие-то люди бежали под дождем, спеша принять участие в аттракционе поимки пьяных от свободы горячих коней. Позади остались ряды палаток, пустые мелочные лавки. Дождь лил стеной.
Наконец тележка остановилась рядом с одним из больших фургонов, где помещались конторы дирекции ипподрома, и он выключил мотор. Мы вместе поднялись по железной лесенке, и охранник подтолкнул меня вперед. За металлическим столом стоял толстяк с внушительным, размером с кирпич, радиопереговорником в руках и прислушивался к шуму из динамика. Зоб у него был как у жабы: огромная, шире головы, кожная складка вываливалась из воротника рубахи. На нем тоже была синяя форма охранника, с двумя-тремя дополнительными нашивками на груди. Экипировка для доблестного отсиживания задницы и осуществления неограниченного руководства.
– Это она, – сказал тот, кто меня привел. – Я поймал ее, когда она открывала двери денников.
Я посмотрела ему в лицо и спросила тоном, не оставляющим сомнений в моих намерениях:
– Сюрпризы помимо того, что у вас в кармане, еще будут?
Я точно знаю, что пистолет у него был заряжен. Пусть, пусть только попробует сказать, что грозил мне, чтобы попугать! По должности ему оружия не полагается. Да и разрешения на ношение огнестрельного оружия у него наверняка нет. Если все это так и я заявлю на него в полицию, очень вероятно, что по меньшей мере работу он потеряет. И по его лицу я видела, что именно обо всем этом он сейчас и думает.