«Темная ночь» души. Исцеление от депрессии
Шрифт:
В эпоху Ренессанса меланхолия вошла в моду.
В итоге Ренессанс победил средневековые христианские суеверия, и в Италии даже стало модно если не быть, то хотя бы притворяться меланхоликом. Вслед за Италией и английское дворянство подхватило эту «меланхолическую» моду. Созданный Шекспиром депрессивный Гамлет окончательно сделал депрессию допустимой в светском обществе. Две трети дворян были официальными меланхоликами, что теперь считалось более привилегией, чем преступлением. Эта мода поразительно напоминает современное положение дел в Америке, где миллионы людей лечатся антидепрессантами. Единственной проблемой оставалось самоубийство, которое было запрещено законом и церковью. Имущество самоубийц отходило либо короне, либо церковнослужителям, а наследники оставались ни с чем.
В Новое время с расцветом науки больных депрессией стали «лечить»
В XVII–XIX веках произошел расцвет науки, которая всеми возможными на тогдашний день средствами пыталась проникнуть в тайны человеческого мозга. Человек стал рассматриваться как машина, как механистичная связь простых и сложных химических элементов. Начался период серьезного, если даже не чрезмерно усердного подхода к лечению депрессии. Больных в Европе стали лечить садистскими методами, именно тогда была изобретена используемая, кстати, до сих пор смирительная рубашка. Подобные методы, конечно, не приводили к положительному результату, и бедных «сумасшедших» навсегда запирали в соответствующие учреждения, где для лечения применялись болевые методы, которые можно смело назвать пытками – считалось, что только так можно ослабить их душевные муки. Больных подвешивали за ноги и топили головой в бочках, доводили с помощью инструментов, оставшихся в наследство от инквизиторов, до потери сознания, или просто избивали самым жестоким образом.
В начале XIX века, с приходом романтизма, для страдающих от депрессии на горизонте блеснул луч света, на болезнь обратили внимание в высшем обществе – теперь она считалась источником интуиции. Снова по всем фронтам стало модным восхвалять божественный дар и печалиться о быстротечности земной жизни.
Однако Гёте осознал важность бренности земного бытия и вознес ее над радостями каждого мгновения. Так он стал противником духа своего времени. Мефистофель говорит Фаусту: «Печалься же, в печали ты прекрасен!», то есть уговаривает остановить мгновения красоты, – это призыв демона, но не божественной силы. При этом Гёте понимал, что постижение абсолюта, Бога или истины, если хотите, заключено в мгновении, а не в бесконечной смене декораций, не в вечнотекущем «здесь и сейчас».
Дух времени требовал других ценностей, в моду снова пришла меланхолия и страдания, и Гёте сам был в какой-то мере зачинщиком подобных тенденций, написав роман «Страдания юного Вертера». Это произведение можно сравнить с «Сиддхартхой» Гессе, в нем описывается поиск жизненного смысла, происходящий в душе юноши, и даже в наше время книга пользуется популярностью, не меньшей, чем роман «Над пропастью во ржи» Сэлинджера.
Несмотря на то что прогрессивное мышление распространялось по Европе, в положении «несчастных сумасшедших» мало что менялось, и лишь в XIX веке меланхолики смогли показаться из своих берлог, не боясь стать преследуемыми изгоями. Сумасшедшие дома приняли более пристойный вид, став похожими больше на дома престарелых, чем на застенки инквизиции. Дома эти начали быстро наполняться больными, поскольку, во-первых, «добрые сограждане» как и прежде, сообщали «куда следует» о своих не совсем здоровых соседях. Во-вторых, растущая индустриализация требовала от граждан крепости духа и здоровья, как физического, так и ментального, и странным личностям в таком обществе вообще жить становилось все невыносимее, вследствие чего они вполне добровольно сдавались в сумасшедшие дома. Мишель Фуко в книге «История безумия» писал, что прерогатива власть имущих заключается в том, чтобы прятать инакомыслящих и неугодных подальше от общества, поскольку такая практика является естественной для удержания власти.
Дальнейшей причиной роста количества депрессивных заболеваний явилась потеря религии вообще и связи с божественным в частности, как в результате «работы» инквизиции в Средние века, так и вследствие механизации, индустриализации и роботизации человека в обществе. Сейчас мы расхлебываем последствия: меланхолики жалуются на бессмысленность и отсутствие всякого смысла в жизни.
Современный взгляд на депрессию в среде ученых и врачей сложился во многом благодаря работам Эмиля Крепелина и Зигмунда Фрейда. В 1895 году в свет вышла работа Фрейда «Печаль и меланхолия», эта книга как никакая другая сильно повлияла на осознание депрессии как болезни не только соматической, но и душевной природы. Крепелин придерживался отличной от Фрейда точки зрения и настаивал на телесной природе возникновения депрессии. Этот дуализм мнений господствует в науке и до сих пор: с одной стороны – психобиологическая точка зрения Крепелина, а с другой – чисто психологическая точка зрения Фрейда.
Само слово «депрессия» возникло в Англии в 1660
Методы лечения больных существенно поменялись только в середине XX века с развитием психофармакологии и изобретением антидепрессантов. В 50-е годы ученые искали лекарство против раздражения и чесотки, в ходе этих исследований и были случайно открыты первые антидепрессанты.
С изобретением препарата имипрамина (тофранила), который был создан немецким ученым Роландом Куном, в лечении депрессии стал заметен значительный прогресс. Механизм лечебного действия имипрамина и его активного метаболита десметилимипрамина связан с блокированием обратного нейронального захвата моноаминов пресинаптическими нервными окончаниями нейронов головного мозга, увеличивая их уровень в синаптической щели и усиливая физиологическую активность больного. До изобретения прозака, блокирующего обратный захват серотонина нейронами головного мозга, имипрамин считался самым лучшим средством против депрессии. Но принцип действия этих двух лекарств практически одинаков – все известные нам нейротрансмиттеры, такие как адреналин, норадреналин, допамин и серотонин, все без исключения являются моноаминами, и если оксидаза, то есть фермент, который снижает их уровень в организме, блокируется, то уровень этих моноаминов в крови повышается. Прозак только тем и отличается от имипрамина, что повышает лишь уровень серотонина в крови, не оказывая воздействия на остальные нейротрансмиттеры. В современной медицине, по сути, существует лишь два этих средства, и путь до создания фармакологической панацеи еще очень долог.
Формы заболевания
Четкого определения депрессии не существует, мы имеем дело лишь с многочисленными формами данного заболевания, причем эти формы до сих пор точно не дифференцированы. Возможно, с точки зрения медицины, за этим диагнозом кроются различные картины болезни. Надежда на то, что откроют биохимические причины возникновения «большой печали», совсем слаба, поскольку процессы в мозге очень сложны, и до сих пор этого сделать не удалось.
Сейчас человечество стоит только у истоков исследования биохимических корней депрессии.
Насколько сложно прийти к единому заключению о свойствах и типах депрессии, доказывает хотя бы то, что не существует даже единообразия медицинских понятий в этой сфере. Приведу примеры различных форм заболевания: «дистимия», «депрессивный эпизод», «циклотимическое нарушение» – врачи используют то одно, то другой понятие, смешивают их, и только термин «биполярное нарушение» (когда депрессия сменяется манией) имеет четкие понятийные очертания. Но от этой крайней формы депрессии, при которой высока вероятность суицида, страдают менее 2 % заболевших. Под так называемой эндогенной или первичной депрессией психиатры понимают заболевание, на фоне которого еще не проявляются другие психические или физические заболевания. Вторичная депрессия – это депрессия, имеющая некую предысторию, и здесь врачи уже имеют дело с тяжелой формой развившейся депрессии, когда у пациента налицо психосоматические нарушения.
В любом случае, необходимо отличать легкую и тяжелую форму заболевания, причем первая распознается с большим трудом. Определение легкая ни в коем случае не означает, что депрессия безобидна. То же самое касается и понятия депрессивное состояние. Нельзя забывать, что 10–15 % пациентов, дошедших до состояния тяжелой депрессии, заканчивают суицидом. При этом следует помнить: в соответствии с данными, собранными Эндрю Соломоном, больные не совершают самоубийство в состоянии глубокой депрессии, а идут на этот крайний шаг в состоянии облегчения, вызванным приемом антидепрессантов.
Поскольку у нас нет четкого медицинского определения депрессии, остается пользоваться философскими понятиями, субъективными описаниями и определениями самих больных, например Артура Миллера: «Депрессия – это неутолимая боль, вызванная потерей самого себя».
Ранее предполагалось, что депрессия вызывается нехваткой нейротрансмиттеров (серотонина и норэпинефрина), поскольку больные, получающие их в большом количестве, временно выздоравливали, или, по крайней мере, их состояние значительно улучшалось. Но сейчас и эта теория не выдерживает критики. Дело в том, что у депрессивных пациентов не выявлено специфической только для них нехватки серотонина – такая же нехватка нейротрансмиттера наблюдается и у шизофреников, ревнивцев, пациентов, страдающих фобиями и навязчивыми состояниями. К тому же лекарственная терапия начинает помогать (если это вообще происходит) только через несколько недель после приема антидепрессантов. Положительный эффект здесь возникает скорее вследствие повышения общего настроения, подобно тому, как это происходит у здоровых людей, употребивших наркотик экстази.