Темная симфония
Шрифт:
— Нет, всего лишь напугал. Я так испугалась.
— Что ты делала на утесе? — его голос оказался более резким, чем ему бы хотелось. — И где остальные родственники?
Ее пальчики прошлись по его лицу в интимном исследовании. Она «читала» его много раз, но этот казался каким-то другим, или, может быть, он слишком хорошо узнал ее.
— Кто-то закрыл мне кляпом рот и нос и вытащил меня наружу. Я так боялась за Nonno. Я слышала звук моря. — От прикосновения подушечек ее пальцев крошечное пламя затанцевало по его коже, когда она изучала его лицо. Когда она проводила по его морщинам. — Море звучало сердито, прямо
— Он что-нибудь говорил тебе?
Она покачала головой.
— Я не узнала его. Я уверена, что он никогда раньше не был в палаццо. Никто из них ничего не говорил нам, они просто старались сбросить нас в воду.
Байрон аккуратно присел на землю рядом с пожилым человеком.
— Я хочу взглянуть на твоего дедушку, думаю, он проглотил половину моря. Не двигайся. Здесь опасно. Ты на высоком утесе с осыпающимися краями, и падение может убить тебя. — Он не мог смотреть на невинность на ее лице, на искреннее доверие. Он знал, что она принадлежит ему, но один раз он уже предал тех, кого поклялся защищать от преступников. — Ты не понимаешь этого, Антониетта, ты в шоке. Не двигайся, просто сиди здесь и дыши для меня.
Он происходил из древней расы, вида, который можно было назвать бессмертным. Со временем он понял, что его раса находится на грани вымирания. Без женщин и детей была не жизнь, а всего лишь жалкое, блеклое, бездушное существование. Пока кому-то не посчастливится найти свою Спутницу жизни. Антониетта Скарлетти была его Спутницей жизни. Он безошибочно определил это. Она происходила из древнего рода психически одаренных людей, чьи таланты были за пределами простого взгляда. Байрон часто слышал истории об ее семье. Он знал, что многие предки Антониетты, как мужчины, так и женщины, были сильными телепатами и целителями. Только человек, являющийся экстрасенсом, мог стать Спутником жизни представителя такой древней расы, как карпатцы. Антониетта Скарлетти была очень сильным телепатом.
Дон Джованни попытался принять сидячее положение, его грудь тяжело вздымалась при дыхании. Шишковатыми пальцами он обхватил широкие плечи Байрона.
— Как вы узнали, что нужны? Море почти забрало мою жизнь, но вы вернули меня. — Его зубы стучали от холода, его худое тело тряслось, дрожь была неудержимой. — Это уже второй случай, когда вы спасаете меня.
Байрон осторожно поддержал его.
— Не стоит говорить так много, старый друг. Позвольте мне посмотреть, что я смогу сделать, чтобы уменьшить ваш озноб.
Антониетта не могла видеть Байрона, но, как всегда, звук его голоса интриговал ее. Он был красив и убедителен, невероятно напоминая симфонию музыки, которая всегда звучала в ее сердце. Ей хотелось думать о нем, как о дедушкином друге, но это было сложно, когда она слышала звук его голоса и жаждала малейшего физического контакта между ними.
Антониетта давно узнала, что не относится к тем женщинам, на которых мужчина смотрит не как на обладательницу громадного состояния. В ней было слишком много гордости Скарлетти, чтобы позволить любить себя за деньги. Она не верила, что мужчину можно купить, хотя знала, что многие женщины в ее положении так бы и сделали. Она не была молоденькой девушкой, чтобы мечтать о сказочном принце. Она была взрослой женщиной
Антониетта осторожно пробежала руками по телу своего деда, «осматривая» его, убеждаясь, что он выживет после «купания» в море. Ее руки столкнулись с руками Байрона. Она положила свои пальцы на тыльную сторону его кисти. Он никогда не выказывал раздражения, когда она дотрагивалась до него. Он никогда не отвергал и не был нетерпеливым с ней. Он просто продолжал делать то, что делал, пока ее руки лежали поверх его руки. Она могла слышать устойчивый ритм его дыхания, медленный и равномерный, от чего ее собственное дыхание, такие неистовые вдохи и выдохи, замедлилось, подражая его.
Руки Байрона излучали колоссальное тепло. Она чувствовала, как оно, подобно прекрасному вину, вливается в вены ее деда. Антониетта не осмелилась заговорить, но она чувствовалаБайрона. Слышала его дыхание, его сердце. Не обладая зрением, она «видела» то, что другие не могли видеть. Она знала, Байрон был кем-то большим, чем простым смертным. Прямо сейчас он был чудотворцем. Она видела его четко, хотя ее пальцы всего лишь слегка прикасались к тыльной стороне его ладони.
Байрон закрыл глаза и отрешился от всех звуков и запахов ночи. Было трудно сосредоточиться, ощущая прикосновение женщины, присутствие которой он всегда так хорошо осознавал, но его обследование обнаружило что-то подозрительное в легких старика. Дон Джованни был слишком стар и слаб, чтобы сопротивляться инфекции или пневмонии. Байрон отделился от своего тела, посылая свой дух в тело озябшего старого человека, беспомощно лежавшего на камнях. Исцеляя его, как принято у его народа, изнутри, Байрон провел тщательную инспекцию его организма, решительно настроенный дать дедушке Антониетты так много лет жизни, как это только возможно.
Над скалами пронесся ветер, проникая прямо сквозь одежду Антониетты, несмотря на то, что Байрон загородил ее от ветра. Она чувствовала тепло, излучаемое Байроном в тело ее дедушки. Но здесь было нечто намного большее, нечто более редкое. Она понимала и верила в это. Байрон Джастикано покинул свое тело и вошел в тело ее дедушки. Ей не нужны были глаза, чтобы увидеть чудо природного исцеления. Она чувствовалаего. Чувствовала энергию и тепло. Она знала, что это требовало огромной концентрации, поэтому не отвлекала его. Она сидела на пронизывающем холоде и благодарила небеса за то, что в их семье появился Байрон, чтобы охранять их.
— В его организме есть яд, — мрачный голос Байрона испугал ее, — немного, словно его кормили им, но он уже находится в его мышцах и тканях.
— Этого не может быть, — возразила Антониетта. — Ты, должно быть, ошибаешься. Кто мог бы желать причинить вред Nonno?Его очень любят в семье. Да и как такое могло произойти случайно? Ты, должно быть, ошибаешься.
— Когда я был молодым и импульсивным, я совершил ошибку, Антониетта. Теперь я более острожен в словах и поступках. С вещами, которых я жажду или стремлюсь назвать своими. Я невероятно дорожу своей дружбой. Дона Джованни травят, как и его предка. Разве это не легенда семьи Скарлетти?