Темная симфония
Шрифт:
Он поморщился.
— Я забочусь о твоей безопасности.
— Это не то, что я хочу услышать.
— Наша мысленная связь становится помехой.
— Только когда ты стараешься спрятать от меня свои мысли. Не могу дождаться встречи с твоей семьей, — добавила Антониетта. — Особенно с твоей сестрой. Она сможет рассказать мне замечательные истории о твоем детстве. Она сможет сказать мне, поймешь ли ты когда-нибудь такой термин, как «границы поведения», или нет.
Он застонал.
— Элеанор склонна приукрашать некоторые вещи.
Антониетта
— Ты лжешь мне. Ей, скорее всего, это и не требуется. Не могу дождаться, чтобы узнать, каким ты был ребенком.
— Антониетта, мне бы не хотелось перебрасывать тебя через свое плечо на глазах у наших семей и уносить наверх, но одно упоминание о моем детстве и это произойдет.
Радость кружилась в ней. Как она вообще когда-либо до этого обходилась без восторга общения? Без чистого веселья Байрона в своей жизни?
— Ты не посмеешь. Я, как известно, знаменитая пианистка. Невероятно респектабельная. И вещи, подобные этому не произойдут.
— Тебе посчастливилось стать всемирно– известной концертной пианисткой, и именно это и произойдет, если ты посмеешь смутить меня.
— Если ты собираешься вести себя как ребенок, я просто дождусь, пока не останусь с твоей сестрой наедине и не выспрошу у нее все до единой унизительные детали твоего детства. Я также расскажу ей о твоей склонности всем распоряжаться и требовать,чтобы все было по-твоему. Возможно, она даст мне советы, как лучше всего контролировать этот твой малюю-ю-юсенький недостаток.
Байрон снова взял ее за руку. У него не было намерения позволять Элеанор оставаться наедине с Антониеттой хоть на минуту.
— Я тебе говорил, как мне нравится, как ты смотришься в этой юбке?
— Нет, но можешь, если тебе так хочется. Перед твоей семьей я хочу хорошо выглядеть.
— Ты выглядишь красивой. Соблазнительной. Я готов прямо сейчас унести тебя, — с надеждой проговорил он. Сознательно он вызвал картину этого в своей голове, уделяя огромное внимание деталям: обнаженная Антониетта лежала, вытянувшись на постели, ее волосы шелковистым облаком рассыпались по подушке. Его голова находилась меж ее ног, в то время как она извивалась от страсти.
Кровь прилила к ее щекам, и Антониетта обмахнула себя.
— Перестать сию же минуту. Твоя семья вот-вот придет, а у меня есть еще дела, которые необходимо закончить.
— Я полагал, что твоя работа состоит в заботе обо мне, — под прикрытием ближайшего предмета мебели, Байрон прижал ее раскрытую ладонь к переду своих брюк. Он уже был твердым, как камень.
Антониетта потерла ладонью толстую выпуклость.
— Бедный bambino, такой забытый. Если бы ты не сбегал, оставляя меня спать в одиночестве, я, может, и больше посочувствовала бы тебе, — ее пальцы пробежали по его напряженной длине, мучая обещанием. Ее зубки укусили его за подбородок. — Раз такое дело, я должна… нет, — она поспешила прочь,
Байрон обнаружил, что ходьба может причинять боль.
— Ты не можешь вот так уйти и оставить меня мучиться, Антониетта, — ее смех был мягким и таким заразительным, что он и сам заулыбался. — Перестань беспокоиться. Моя семья придет, чтобы познакомиться с тобой, Антониетта, а не для осмотра палаццо. И то, что ты выбрала на обед, не будет иметь никакого значения. Ты очаруешь их. Поверь мне. Я очень долго искал тебя, и они в восторге, что, наконец-то, нашел. А Хелена умчалась, чтобы найти пропавшую скатерть.
Он замедлил свой темп, идя рядом с ней через широкий холл. Когда они приходили мимо музыкальной комнаты, что-то упало на мраморные плиты. Они услышали, как это раскололось на части и рассыпалось по полу.
Антониетта с тревогой повернула голову на звук шума.
— Что это? Надеюсь не еще одна проблема? Твоя семья будет здесь с минуты на минуту.
— Никто не должен находиться в твоей музыкальной комнате. Я полагал, это только твои владения, — его голос был тихим. Шепотом, не более.
Антониетта застыла. Ее разум был так занят предстоящей встречей с его семьей, что она не задумалась, что кто-то может рыться в ее работах.
— Вероятно Винсент. Ему так скучно без маленькой Маргариты, с которой можно поиграть, — Винсент никогда не входил в ее личную музыкальную комнату. Комнату, с ее совершенной акустикой, вход в которую был запрещен для всех в доме, когда Антониетта сочиняла, что происходило практически постоянно.
— Сомневаюсь, что это мальчик. Оставайся здесь с Кельтом, — Байрон просканировал ее музыкальную комнату. Он точно знал, кто отчаянно перерывает музыкальные партитуры.
Антониетта задохнулась.
— Марита, — она уловила картины прямо из сознания Байрона. — Она, должно быть, ищет отрывок Генделя. Я не останусь здесь, в то время как ты противостоишь моей золовке. Если она предает мою семью, я хочу знать об этом.
Байрон был поражен. Антониетта входила и выходила из его сознания с опытностью эксперта. Телепатия была естественна для нее. Она совсем не боялась этого.
— Судя по звукам, на пол свалился стакан. Мне вовсе не хочется, чтобы ты поранилась.
— Я ношу туфли.
Он бросил взгляд на гладкую итальянскую кожу.
— Сандалии с открытыми носками. Это не считается обувью.
Она издала полный раздражения звук. Она оделась самым тщательным образом, желая выглядеть перед его семьей как можно лучше. Но все, казалось, пошло не так. А теперь и Марита роется в ее музыкальной комнате.
Байрон двигался молчаливо, скрывая их присутствие от Мариты. Он видел, как женщина открывает шкаф за шкафом и обыскивает их содержимое.