Темная сторона Эмеральд Эберди

Дьюал Эшли

Мы киваем друг другу, а затем я смотрю на Прескотт. Не знаю, что ей сказать. Разве что посоветовать найти что-нибудь потеплее в машине Блумфилда, иначе она замерзнет и заболеет, а нам – между прочим – нужно спасать мир. Герои, в конце концов, не болеют.

– Я скоро вернусь, - обещаю я и улыбаюсь, - не скучайте.

Музей расположен на берегу Эри, и со стороны озера отлично видно сердце здания, иными словами, высокую пятидесятиметровую башню. От нее в разные стороны – прямо над водой, нависают два гигантских «крыла» необычной формы. Одно крыло – театр, а на втором расположен концертный и выставочный залы. В вестибюль ведет стеклянный вход треугольной формы, который

как раз и увидела Венера. Это огромная и прозрачная стена, ниспадающая вниз, будто зеркало. Я пробегаю мимо нее и прижимаюсь к стене, желая как можно дольше оставаться незамеченной, хотя было бы классно вообще на глаза никому не попасться. Но это, конечно, мечты.

Внутри помещение очень простое. Белая отделка, белый бетон у основания стен, и светлые алюминиевые панели с серыми вставками на внешней поверхности башни. Я тихо пробираюсь вдоль узкого коридора и через несколько секунд оказываюсь в просторном и темном помещении, заполненным различными экспонатами электронных гитар.

– Ух ты.

– Что? – звенит в моем ухе, и я неприятно морщусь. Черт! Совсем забыла. – Родди, у тебя все в порядке?

– Да, гений, только не кричи так.

– Хорошо.

Чешу ухо и осматриваюсь. Сколько же здесь этажей? Наверно, пять или больше. Не думаю, что обойти их все – интересное занятие. По крайней мере, сейчас, когда так темно, что ничего толком не видно. Вздыхаю.

– Почему-то меня здесь никто и не ждет, - шучу я. – А мы-то надеялись увидеть, как минимум целую эскадрилью Сомерсета. Видимо, стареет не Эмброуз, а его воображение.

– Давай ты не будешь каркать, а пойдешь дальше. Как считаешь?

Я кривляюсь и быстрыми шагами плетусь вперед. Прихожу на второй этаж и тут же осматриваюсь, выискивая хвост. Пока что меня никто не заметил. Поразительно.

– Если верить видению Венеры, то револьвер находится в маленьком помещении. Ты меня слышишь?

– Да-да, - я облизываю губы. – И что?

– А то, что маленьких залов в этом музее не так уж и много. Один – на втором этаже, и еще три – на четвертом.

– Хорошо.

– Пересменка скоро закончится. Поторопись, Родди.

Стискиваю зубы и бегу быстрее. Эхо от моих шагов заполняет помещение. Не так уж и просто идти тихо, когда в музее царит строжайшая, почти мертвая тишина. Вокруг лишь полупустые стены, фотографии знаменитых музыкантов, инструменты. Я даже натыкаюсь на зал с реконструкцией ванной комнаты Элвиса Пресли. Наверняка, очень занимательно разглядывать его расчески. Мда. Бегу на четвертый этаж и прыгаю за угол, услышав шум. Прижимаю к себе руки, скорее пытаясь успокоиться, нежели защититься, и не шевелюсь, ожидая встречи с неизбежным.

– Саймон, - шепчут мои губы, - ты здесь?

– Конечно.

– На камерах есть кто-то?

– Нет. Я никого не вижу. Что-то случилось?

Выглядываю из-за угла. Изучаю темный коридор и нервно сглатываю, надеясь, что мне показалось. Не хотелось бы сесть за решетку, ведь это было бы просто «триумфом».

– Нет. – Посторонних звуков больше не слышно, в зале становится также тихо, как и несколько минут назад. – Все в порядке.

Иду дальше. Смахиваю со лба пот и осматриваю еще пару маленьких помещений. В какой-то момент, я начинаю терять надежду: вдруг Венера была права, и мы ищем не там, где нужно? Встряхиваю головой. Я найду револьвер. Найду этот чертов револьвер! Разве можно сдаваться, когда сделано так много?

Распахиваю очередную дверь и замираю на пороге.

– Черт подери.

– Что? – пугается Блумфилд. – Родди, что такое?

– Я нашла.

– Что?

– Я нашла эту комнату! Саймон, я нашла! – довольно

улыбаюсь и шагаю вперед, но оказывается, что нельзя радоваться, когда ходишь по тонкому льду. Стоит только решить, что все легко, как тут же он трескается, и ты оказываешься в ледяной воде. – Саймон, я…

Меня резко толкают в сторону. Я валюсь на пол, ударяюсь лбом о какой-то шкаф, и чувствую, как из уха вываливается наушник. Черт! Как больно! Ох! Морщусь, стискиваю зубы и подрываюсь на ноги с рычанием, вырвавшимся из груди. В то же мгновение чьи-то руки хватают меня за горло и сжимают его так сильно, что я судорожно кашляю. Наконец, вижу перед собой лицо какого-то мужчины, вижу много лиц. Человек шесть стоит вокруг меня, и, не думаю, что они пришли поболтать об истории музея. Грубо отпихиваю от себя незнакомка, ударяю его кулаком в челюсть и рвусь к стеклянному кубу, в котором лежит на бордовой подушке, блестящий револьвер. Однако меня быстро перехватывают. Крепко стискивают за руки, и ударяют несколько раз по торсу. Черт подери! С рыком вырываюсь, бью сначала одного мужчину, потом другого, но отбиться от них всех одновременно – не так уж и просто, поэтому мне приходится отпрыгнуть назад, чтобы вытащить из-за спины браунинг. Вынимаю пистолет. Поднимаю его, касаюсь курка, но не успеваю выстрелить, так как кто-то грубо тянет меня назад, и я выгибаюсь настолько сильно, что быстро теряю равновесие и валюсь на ледяной пол.

– Дьявол!

Их слишком много, и дерутся они отлично. Конечно, я понимала, что будет не так-то просто выкрасть револьвер, но я надеялась на лучшее, как полная идиотка. Теперь нужно выбираться, а меня припечатывают к стене и связывают веревкой; связывают запястья. Не перестаю сопротивляться, правда, только выматываюсь и бесцельно деру горло.

– Саймон! – кричу я. Надеюсь, он услышит, и как можно скорее унесет ноги. Что-то мне подсказывает, что засада ждала нас не только внутри здания. – Саймон, уезжайте, не ждите меня, Саймон!

Незнакомцы в черной одежде тащат меня по коридору. Я нагибаюсь и кусаю одному из мужчин ладонь, пытаясь сдернуть ее со своего плеча, однако у меня ничего не выходит, и он лишь со всей силы бьет меня по щеке; да так, что в глазах начинает рябить.

Внезапно мы останавливаемся. Отлично! Решаю воспользоваться моментом и кричу так дико, что один из незнакомцев все-таки пугается и отпружинивает в сторону. Грубо и резко я отталкиваю второго противника ногой. Плевать, что их так много. Я буду биться до тех пор, пока не вырублюсь от усталости.

– Ну же! – смеюсь я и через секунду ловлю очередной кулак, запущенный мне прямо в голову. Рву позади себя веревки. – И это все? Все, что вы можете?

Меня бьют по ребрам. Я сгибаюсь, а они меня выпрямляют, чтобы ударить еще раз и еще. Не знаю, чего они добиваются. Были бы умнее, позволили бы мне остаться в себе, чтобы я ощущала каждый удар, а не проваливалась в темноту. Но вряд ли до них доходит вся суть того, что происходит. Они избивают меня, будто боксерскую грушу. Может, еще и надеются, что из меня вывалятся конфеты? Жаль их разочаровывать.

Когда наступает передышка, я болезненно поднимаю потяжелевшую голову. Почему они остановились? Почему не пытаются выбить из меня остатки воли? Пару раз моргаю и, прежде чем зрение восстанавливается, сплевываю кровь. Меня тошнит, но я ровно держу спину, пытаясь выглядеть сильной. Гнилой номер. Колени у меня дрожат, а кулаки горят от ссадин. И я думаю, что хуже только вновь попасть под конвейер ударов, но вдруг вижу перед собой не Сомерсета, не Тейгу База. А Хантера Эмброуза, и все становится таким же паршивым, как и перспектива убить Сета букетом алых роз.