Темная сторона Эмеральд Эберди
Шрифт:
Парень крепко стискивает зубы.
– Будь ты умнее, не стала бы напоминать мне об этом.
– Значит, я глупа.
– Хочешь, чтобы я прострелил тебе голову? Хочешь сыграть в эту излюбленную игру наших предков? Давай, Эмеральд, отличная идея. – Эмброуз достает из-за спины пистолет и перезаряжает его, вытянув руку вперед и наставляя дуло мне в лоб. – Ну, будем играть дальше? Ты этого хочешь?
Молчу, крепко сжав пальцы, просто смотрю на него. Хантер разъярен, но что именно его злит? Я или он сам? Мне хочется спросить об этом, но в последнюю секунду я решаю промолчать. У меня такое чувство, будто он действительно может выстрелить.
–
Пожимаю плечами и молчу, потому что если заговорю с ним снова, то обязательно скажу что-то глупое или совершенно ненужное. Он злобно ухмыляется, и теперь я вижу в нем того парня, что мне знаком. Антигерой, противник, но никак не возлюбленный.
– Ты – по другую сторону баррикад, - наконец, говорю я, - и я не должна быть здесь, не должна говорить с тобой. Возможно, завтра нам придется столкнуться не на жизнь, а на смерть; и никто из нас не заступится за другого. Мы враги, Хантер. И точка.
– Ты все усложняешь.
– Нечего усложнять. Все и так ужасно паршиво. Если бы… - я запинаюсь, потому что в горле встает ком, - если бы ты был не Хантером Эмброузом, а я - Эмеральд Эберди, то…
– Мы бы стали отличной парой, - жестко смеется парень и опускает пистолет, но не убирает его. На его лице вновь появляется знакомый оскал, я предчувствую нечто плохое и крепко сжимаю в кулаки пальцы. – Я думаю, тебе пора уходить.
Я открываю рот, но он перебивает меня:
– Дело в том, - он усмехается, и я вижу, как он меняет холодный пистолет на ледяной охотничий нож, лежащий на столе, - что в последнее время я стал немного нервным. Из-за тебя во мне бушует слишком много чувств, и потому я очень плохо себя контролирую. В один момент, я хороший парень, а в другой..., – Эмброуз проводит пальцем по лезвию, и с его ладони на пол падают пара капель.
– Ну, ты и сама понимаешь.
– Ты серьезно?
– А почему бы и нет? Мы ведь враги, Эмеральд. Мы по разные стороны баррикад. И я уничтожу тебя, если ты сейчас же не испаришься. Согласна? Я сосчитаю до пяти.
– Что за… - я поднимаю руки, возмущенно пялясь на него, но Хантер решителен, как никогда. Его глаза – тьма. Как и все в нем. Мне становится немного не по себе, а может, и страшно. – Ты шутишь? У тебя что, раздвоение личности?
– Я не шучу, Эмеральд. Поверь мне, - такое чувство, что его сознание балансирует на грани. Еще чуть-чуть, и он сорвется. – Я смогу это сделать, и глазом не моргну.
Хантер резко подходит ко мне, отталкивает назад, припечатывает к стене и вонзает нож так близко к моему лицу, что я ошеломленно застываю, широко распахнув глаза. Что за черт с ним творится? Он практически наваливается на меня и холодно отрезает:
– Не играй со мной. Никогда. Иначе я сделаю тебе очень-очень больно, Эмеральд.
– Отличное прощание, дорогой.
– Передавай привет Морти. Уверен, он обрадуется, когда узнает, чем ты занималась.
Эмброуз вынимает из стены нож и уходит. А я касаюсь пальцами шеи и недоуменно смотрю ему вслед, дыша так громко, что горло больно саднит: что это было? Что с нами? Почему мы ведем себя как ненормальные? Загадка. Я решаю больше не находиться в этой квартире ни минуты и несусь к выходу. Надеюсь, дышать станет намного проще, когда
Я вырываюсь на улицу и вижу огромные небоскребы, врезающиеся в вечернее небо Кливленда. Люди пересекают улицы, от открытых кафетериев разносится сладкий и очень притягивающий запах, и все не стоит на месте, кроме меня, примерзнувшей к асфальту. Я закидываю назад голову, гляжу вверх и шепчу:
– Что это было. – Меня бросает в дрожь, но не от холода. Изучаю высотку, в которой живет Хантер и – кажется – вижу его силуэт. Или же нет? Надеюсь, я не схожу с ума, ведь меня тянет обратно, пусть я и рискую лишиться жизни. Хотя как это еще называется? Мне нужно взять себя в руки. Нужно просто забыть о том, что произошло. Я закрываю глаза и вижу каменные стены его квартиры, вижу книжные шкафы, длинный кухонный стол. Черт бы побрал этого парня! Возмущенно встряхиваю головой и срываюсь с места. – Эмеральд, просто прекрати думать о нем. – Шепчут мои губы. – Это легко. Это очень легко.
Едва ли. До дома пять кварталов, и все это время я не могу избавиться от мыслей об этом человеке. Я все думаю, что мне мешало воткнуть ножницы в его шею? А что мешало ему выстрелить? Мы заложники какой-то странной иллюзии, которая диктует правила. Но что будет потом – когда обман рассеется? Когда стена падет, и мы предстанем друг перед другом такие, какие мы есть. Хантер убивает людей. А я должна убить его. Все банально просто, и в то же время, мне никогда еще не было так трудно поступить правильно. Да, я и раньше не вела прилежный образ жизни. Но теперь ведь, оставляя в живых Хантера, я, как ни странно подвергаю многих людей опасности. И ради чего? Ради того, что меня в дрожь бросает от его взгляда? Это идиотизм. Надо покончить с тем, что превращает меня в одну большую проблему, что значит, надо покончить с Хантером Эмброузом. Вот и все.
Я прихожу домой уже ночью. Я жутко устала, хочу есть и меня шатает из стороны в сторону, словно на улице неистовый ветер. Поднимаюсь на лифте. Гляжу на себя в мутное отражение створок и протяжно выдыхаю. На кого я похожа? Надо принять ванну и пойти спать, иначе завтра я не смогу даже руками шевелить.
Выхожу в коридор. Облокачиваюсь ладонями о стену и неожиданно слышу музыку, доносящуюся из комнаты. Наверно, это Морти играет на рояле. Я думала, он забросит это занятие после смерти Терранса и Лис, но, тем не менее, по квартире разливаются громкие и решительные аккорды чего-то пронизывающего и драматичного. И я бреду на эти звуки, одновременно желая увидеть Цимермана и боясь его реакции, ведь я пришла ни с чем; не сумела выкрасть револьвер, и мы вновь застыли на одном месте.
Распахиваю дверь.
Старик замирает с вытянутыми руками, но не оборачивается. На какое-то мгновение мне кажется, что его плечи дрогают, а грудь судорожно опускается. Не знаю, почему, но я вдруг подхожу к нему. Сажусь рядом, кладу голову на его плечо и крепко зажмуриваюсь, потому что неожиданно чувствую невозможную боль Морти. Наверно, он уже успел меня похоронить; наверно, он уже потерял всякую надежду и почувствовал себя как никогда не только одиноким, но и виноватым. Я сжимаю в пальцах его локоть и тихо спрашиваю: