Темная зона

Персонс Терри

«Читает „Числа“. Читает другую книгу». Какой была вторая книга, она понятия не имела, зато насчет первой францисканец ее просветил. Бернадетт оторвала от стены и смяла этот листок. На новом торопливо нацарапала: «Читает по Библии отрывок из „Чисел“», – и прилепила его на гипсокартон.

Сделав шаг назад, она подбоченилась. Новое прибавление на стене жутко важно. Убийца не просто религиозен. Библию он читал долго и явно с охотой. Кто способен на такое? У Бернадетт похолодели руки, когда она нашла ответ. Но ведь

он не мог быть тем, кто крался за ней к автостоянке похоронного дома… или мог?

Зачем понадобилось члену религиозного сообщества убивать людей и отсекать им руки? В голову откуда-то из девичьей памяти забрела мысль… что-то такое из воскресной школы. Стих, который узнает любой христианин. Не похоронено ли имя пастора в не читанных ею папках дела Олсона? Она что, пропустила упоминание о священнике, когда читала дело Арчера? Обернувшись, Бернадетт глянула в дальний конец комнаты на сложенные в кучу папки на кухонном столе. С помощью францисканца она теперь размышляла вполне отчетливо, чтобы найти ответ: один священник помогает ей пригвоздить другого.

– Благодарю вас, святой отец, – пробормотала она.

Телефонные звонки вывели ее из задумчивости. Пройдя на кухню, она взяла трубку и рассеянно произнесла:

– Да-а?

– Чем это вы все утро занимаетесь? – Гарсиа выдержал паузу, а потом сам же ответил на свой вопрос: – Стикеры. Хватит тратить время на…

Бернадетт перебила:

– Наш клиент в итоге оказался не медработником.

– Кто же он тогда?

Особой веры в его вопросе она не заметила и сама себя удивила, проронив два слова:

– Католический священник.

На том конце провода повисла мертвая тишина, а потом Гарсиа произнес:

– Я еду к вам.

Едва открыв входную дверь, она пожалела, что не переоделась в рабочий наряд, пока поджидала его приезда. Гарсиа был в темном костюме и красном галстуке. Его сорочка (такая белая, что даже слепила), похоже, была профессионально отглажена. Он вошел в квартиру, держа на согнутом локте переброшенное длинное черное пальто.

– Позвольте ваше пальто? – спросила Бернадетт.

– Нет, благодарю, – отказался он, скользнув взглядом по ее фигуре, и нахмурился, увидев джинсы.

– Я так увлеклась работой со своими записями…

– Хорошо, – сухо сказал он.

Бернадетт закрыла дверь и кивнула в сторону кухни:

– Давайте присядем.

Гарсиа прошел на кухню, повесил пальто на спинку стула, подождал, пока она села за стол напротив него, и тут же сел сам.

– Человек в рясе? Это требует железных доказательств.

«Человек в рясе». Сказано было почтительно, без насмешки.

Неужели ей будет трудно убедить Гарсиа в вине священника, потому что ее босс набожный человек? Может, как раз поэтому он и не отмахнулся напрочь от ее видения: верит в нематериальное. Не хотелось корить Гарсиа за его

духовность, когда та способна превратить его в союзника. Она решила признаться:

– Возможно, я с этой идеей о священнике бегу впереди паровоза.

– Слишком серьезное обвинение, чтобы им разбрасываться, особенно в нашем городке. На тот случай, если вы не заметили: собор Святого Павла поднимается у нас выше здания Капитолия штата. Католицизм тут – штука весьма основательная.

Единственное, что пришло ей в голову в следующий момент, были слова, заученные в воскресной школе, стих из Библии, который Гарсиа обязан узнать, если он и в самом деле человек веры.

– «Если рука твоя толкает тебя на грех…»

– Вы о чем говорите? Священник убивает людей и оттяпывает им руки в качестве своего рода… Чего?.. Божественного воздаяния?

– Готова обсуждать и другие варианты. – Бернадетт отодвинула кипу папок Олсона на середину стола. – Давайте полистаем эти папки. Почему вы не берете в расчет нашего друга Хейла? Посмотрите, выслушайте мою теорию – вдруг что и прояснится.

– С удовольствием. – Босс придвинул кипу к себе и раскрыл верхнюю папку. Бернадетт же принялась снова просматривать дело Арчера – на тот случай, если что-нибудь в нем упустила.

Минут двадцать пять оба читали не разговаривая. Каждый сделал по несколько заметок и изобразил по несколько каракулей. Потом, не отрывая взгляда от бумаг, Гарсиа произнес:

– Это, возможно, скачок. Дело Олсона… не его смерть, а когда его судили за убийство… в нем есть священник. Будущий священник.

Бернадетт вскинула голову:

– Что?!

– Та семья, которую Олсон и его сообщники загубили. – Гарсиа поднял глаза от папки. – Единственный, кто уцелел, – это сын. Его не было дома: задержался на занятиях в колледже. Потом он поступил в семинарию.

– Что вы читаете?

– Заявление жертвы по воздействию. Звали сына… – Гарсиа перевернул одну страничку, затем вторую, третью, четвертую и продолжал листать до тех пор, пока не обнаружил подпись внизу последней страницы пространного рукописного документа, – Дамиан Куэйд.

Бернадетт выронила ручку, встала и перегнулась через стол. Схватив заявление жертвы, она притянула его к себе и перевернула так, чтобы можно было читать. Сердце заколотилось часто-часто. Она, казалось, чувствовала вкус адреналина, заполнившего ей рот, – возбуждающий, отдающий металлом. Заставив себя снова сесть, она пробежала глазами по страничке и увидела аккуратный, почти изящный, почерк, скорее даже женский, нежели мужской. Взгляд ее был прикован к подписи. «Дамиан Куэйд». Она потянулась было дотронуться до имени – и замерла. «Документ – ксерокопия заявления, – сказала она себе, – а не оригинал. От этого писания мне ничего не получить». Вернувшись к первой странице заявления, она взглянула на дату.