Темная зона
Шрифт:
Глава 24
«Поговори еще о беззаботности и небрежности», – мелькнула мысль. Бернадетт собралась было стукнуть в дверь, но поняла, что та уже приоткрыта. Типичный холостяк. Не было никакого желания вломиться и застать его выходящим из душа. Про себя она улыбнулась – а что, разве плохо? И потом, он-то уже видел ее полуодетую. Подав предупредительный клич из двух слов: «Это Бернадетт!» – она зашла к нему в дом.
– Боже мой! – прошептала она, закрыв за собой дверь и привалясь к ней спиной,
На всех подоконниках сияли обрядовые свечи, а по стенам тянулся ряд из более дюжины окон. Еще больше свечей были кучками расставлены по мраморному полу и, словно ночные бивачные костры в поле, высвечивали открытое пространство. Справа от Бернадетт коренастые столбики свечей покрывали кухонный островок и беспорядочно торчали возле раковины. Слева целый лес сужающихся кверху свечей мерцал на крышке миниатюрного рояля – единственного видимого предмета меблировки. Окна не были зашторены, с потолка не свисали никакие осветительные приборы, пол не украшал ни единый горшок с растением. И все же свет сотен свечей наделял жилище Авги теплом, делал его манящим и романтичным.
Бернадетт сделала три шага вперед.
– Так нечестно, черт бы тебя побрал.
– Не очень-то по-соседски, – раздался голос за спиной.
Она резко обернулась:
– Август!
На нем были черные брюки и черная водолазка, на ногах черные носки. В руках он держал бокалы с шампанским. Передал один ей и тут же с хрустальным звоном коснулся его своим:
– За улучшение соседских отношений.
– За соседские отношения. – Бернадетт пригубила и сверху донизу окинула взглядом его фигуру. – А вы и вправду знатно почистились.
Авги бокалом указал на ее черное облегающее платье:
– Изящно. Ради меня вы переоделись.
– А вот и нет, – попробовала отпереться она, но, не выдержав, улыбнулась: – Переоделась.
– Мы оба выбрали черный цвет. И вместо этой шелухи о притягательных противоположностях составили очень-очень подходящую пару. – Авги взглянул на ноги гостьи: – И мы оба без обуви.
Она посмотрела на свои торчавшие из-под платья голые ноги.
– Мне подумалось, что в босоногом департаменте я окажусь на очко впереди вас. К тому же ноги – это моя гибель. – Глотнув шампанского, Бернадетт обвела взглядом помещение. – Авги, ваше освещение создает настрой, оно изумительно. Только где же обстановка?
– Я распугал декораторов, – ответил он.
– Хотела бы я знать почему. – Выпив еще вина, Бернадетт направилась к роялю. – Вы оказались правы насчет сегодняшнего вечера.
Он последовал за ней, прихватив по пути из кухонного островка бутылку с шампанским.
– О чем вы?
Пробежавшись указательным пальцем по клавишам, Бернадетт заметила:
– Требуется настройка.
Авги залпом осушил бокал.
– Не очень-то часто теперь приходится играть.
Она глянула на кончик пальца.
– И прибирать тоже
– Прислуга в отпуске. – Авги подошел к Бернадетт, наполнил свой бокал и чокнулся с ней. – Так о чем шла речь?
Бернадетт сделала большой глоток и содрогнулась от его льдистого холода.
– О необходимости соблюдать осторожность.
– О панихиде, – кивнул он. – Что произошло?
– Вам же не хочется знать. – Она сделала еще глоток и вновь содрогнулась.
– Расскажите мне, – настаивал он.
Она протянула ему свой бокал:
– Может быть, после еще нескольких бокалов.
Бернадетт лежала на спине на его громадной кровати с пологом на четырех опорах – единственном предмете мебели в этих похожих на пещеру хозяйских апартаментах. Ее маленькая фигурка утонула в море пуховых одеял, пуховых подушек и атласных простыней. Смакуя ощущение, что идет ко дну, она еще глубже зарывалась под одеяло.
Стоя у края кровати, Авги опустил на нее взгляд и спросил:
– Уверена, что это нужно? Ты же меня не знаешь.
Слова его, казалось, никак не вязались с движениями губ, словно он был актером в заграничном кино, озвучивающим дублированный диалог. С шампанским она явно перебрала. И наплевать.
– Уверена.
Он стащил с себя водолазку, освободился от брюк и трусов. Она упивалась его телом, за которым свет свечей пустился по полу в волшебный танец. Авги был смугл и мускулист, с широкой грудью, оказавшейся поразительно гладкой, почти совсем без волос.
– Я хочу видеть тебя. – Одной рукой он сорвал прочь одеяло. Взгляд упал на два золотых колечка, висевших у нее на цепочке. – Что это у тебя за ожерелье?
– Не обращай внимания.
Нагнувшись, он громадной ручищей ухватился за пояс ее трусиков:
– Они тебе не понадобятся. – Одним быстрым, грубым движением спустил их, стащил совсем и швырнул на пол. Упал на нее сверху и коленями развел ее бедра. Она потянулась было, чтобы направить его, но Авги отвел ее руку в сторону. – Не спеши, – выдохнул он ей в ухо. Обхватив ее правое запястье, завел ей руку за голову и припечатал ее к матрасу, его рука гуляла по ее грудям.
Выгибая спину, она плотно прижималась своим лоном к нему:
– Ну пожалуйста!
– Прошу тебя – подожди.
– Ты противный, – сонливо и пьяно шепнула она.
Он засмеялся и припал губами к ее соскам.
– Ты сладкая, как сахар, – бормотал он, и слова отдавались гулким эхом, будто произносил он их в пещере, или в ущелье, или в холле их дома: «Сахар… сахар… сахар».
От его дыхания и кожи веяло холодом, зато на лбу выступили капельки пота. Одна из них скатилась по его лицу и упала ей в ложбинку между грудями. Свободной рукой она нащупала покрывало, чтобы укрыть под ним тела, но никак не могла его отыскать.
– Мне холодно.
– Я согрею тебя.