Темнейшая магия

Родес Морган

Однако Маркус закончил. Он поднял голову вверх, лоб покрылся капельками пота от усилий, а руки пахли кровью Фаррелла.

— Да, — сказал он, взглянув на вырезанную метку. — Я думаю, это сделает то, что нужно.

Фаррелл наблюдал сквозь занавесу боли, как странные слова на руке начали сиять золотистым светом, который, казалось, шел изнутри них. Маркус потянулся, накрыл свежую рану обеими руками и, содрогаясь от усилий, призвал ту маленькую долю магии, что осталась в нем, чтобы исцелить рану.

Когда это

было сделано и Фаррелл вытер кровь, то с удивлением увидел, что все еще видит слова — светлые, словно шрам от очень старой раны. Маркус выглядел уставшим и разочарованным.

— Прости, — сказал он. — Это все, на что я сегодня способен.

— Все нормально. — прикрыл Фаррелл глаза. Он стоял спокойно и молчаливо, пытаясь понять, изменилось ли что-нибудь в нем, но все оставалось по — прежнему: сильный, со сверх — развитыми чувствами и живой.

Фаррелл открыл глаза и обнаружил, что Маркус смотрит на него, не отводя глаз. Его глаза снова начали мягко сиять золотистым светом.

— За это тебя ждет большая награда, я обещаю. — сказал он.

Фаррелл рассчитывал именно на это.

Глава 9

Мэддокс

После казни с отсечением головы, Мэддокс не мог отделаться от странного чувства, что кто-то наблюдает за ним. Ощущение было мимолетным, длилось всего мгновение или два, но он успел заметить ястреба, спустившегося с неба в центр площади в толпу, затем тот снова улетел, едва парень успел его рассмотреть. Неужели ястреб наблюдал за ним? «Остановись, Меддокс.»

Возможно, Валория права: слушая слишком много фантастических историй можно поразить рассудок. Такие смехотворные теории как ястреб, следящий за тобой — точно работа перетрудившегося воображения.

Но смешно ли это? Как только ястреб улетел, его мысли начали нашептывать имя «Бэкка». К тому же подобное случалось с ним часто за последние дни, во всяком случае, он наблюдал что — что, напоминавшее ему о ней. Бэкка возненавидела бы эту казнь. Фактически, однажды она сказала ему, что ненавидит все в Митике…за исключением его самого.

Она полюбила его тогда, когда даже он сам не любил себя. Она поверила в него, когда он сомневался в каждом принимаемом решении. Бэкка быстро стала самым лучшим другом, который когда — либо у него был.

— И что ты предлагаешь? — спросил Барнабас у Камиллы. — Может нам пойти и потребовать информацию у отрубленной головы?

— Да. — ответил Мэддокс, внезапно выплыв из воспоминаний о девушке — духе. — Я думаю, это именно то, что нам следует сделать.

И Барнабас, и Камилла изумленно посмотрели на него, как будто забыли, что он стоит рядом.

— Голова выглядит не очень восприимчивой к подобному предложению. — осторожно

сказала Камилла, положив руку на плечо Мэддокса. Она повернулась к Барнабасу. — Может, нам лучше уйти и найти место, где можно поесть.

— Я — некромансер. — объяснил Мэддокс. — Не так давно я успешно призвал скелеты из их могил.

— Это правда. — отозвался Барнабас, изучая его с серьезным видом. — Ты веришь, что сможешь использовать этот вид магии целенаправленно, а не случайно?

— Я не совсем уверен. — ответил парень честно. — Но могу попробовать.

Барнабас посмотрел на толпу вокруг них, затем повел Мэддокса и Камиллу в сторону подальше от ушей любопытных прохожих.

— Даже если ты и поднял тех мертвых, то все они были кучкой шаркающих безмозглых тел, не очень открытых для разговоров о мятежных выступлениях.

— Те тела мертвы уже долгое время. — сказала Камилла. — Некоторые из них пролежали веками, в этом я уверена. Альтазар умер только что. Он все еще, — на лице появилась гримаса. — свежий. В этом может и состоит основная разница.

— Я не знаю…

— Не недооценивай потенциал этого предложения, не продумав как следует. — сказала ведьма. Ее кривые глаза сузились, в них искрилось любопытство. — Я знаю, как ты боишься, что все зайдет слишком далеко и темная магия поглотит его. Но он сильный и способный парень. Мэддокс практически доказал это. И если не сработает, хуже, чем сейчас, нам не будет. По меньшей мере, у него великолепная возможность попробовать, что ему подвластно, а что нет.

Лицо Барнбаса оставалось напряженным. Нахмурив брови, он рассматривал Мэддокса так долго, что, казалось, мужчина никогда не заговорит.

— Если ты действительно не согласен, — предложила Камилла, — то мы всегда можем пойти по моему плану.

— Ни за что. — процедил Барнабас сквозь сжатые зубы.

— Какой план? — спросил Мэддокс.

Камилла приподняла бровь.

— Пойти на Юг на аудиенцию к Клеионе. Ее известная ненависть к Валории может оказаться полезной для нас.

— Нет. — твердо возразил Барнабас. — Насколько бы я не презирал Валорию, но ты никогда не заставишь меня умолять другую. Ни за что. Никогда. Они обе подлые и обе заслуживают смерти или изгнания.

— Ладно тогда. — ведьма развела руками. — Кажется, у тебя ограниченный выбор, не так ли?

Барнабас снова замолчал, его лицо побагровело, а челюсть сжалась.

— Хорошо, Мэддокс. — наконец сказал он. — Ты можешь попробовать добиться ответа у головы. Но в тот момент, когда я почувствую, что ты зашел слишком далеко и становится слишком темно, ты остановишься. Слышишь меня?

Мэддокс только посмотрел на него, едва сдерживая улыбку.

Что? — потребовал Барнабас

— Это звучит немного по…родительски. Если бы я был кем — то другим, ты бы тоже меня так защищал?