Темнейшая магия
Шрифт:
— «Выше подбородок, парнишка. — сказал ему Коннор. — Все хорошо. Еще пара стаканов, и ты себя почувствуешь отлично.»
— Кто убил тебя? — пробормотал Фаррелл. Совсем недавно это был единственный вопрос, который вел его не только к поиску ответов, но и поискам смысла в ежедневной рутине. Но теперь это исчезло. Почему?
— «Я не был убит. — ответил Коннор. — Я признал самоубийство. Был в депрессии после того, как Малори бросила меня, поэтому я себя убил. Ты знаешь, какой тонкой творческой натурой я был, всегда воспринимал все слишком серьезно. Ты знаешь, что я не был убит. Именно ты нашел меня.»
Это
— Разбил бы окна, поднял шумиху, хандрил целый год и обращался бы со всеми как с мусором под ногами — это я могу понять. Но вскрывать вены? Дома, в кровати? Это не похоже на тебя.
— «Люди способны на отчаянные действия, когда у них все чувства в хаосе и нет другого выхода, по крайней мере, для меня это было так.»
— Ты не казался мне в депрессии.
Фактически, приблизительно на момент смерти, Коннор казался прямо противоположным. Шестью месяцами ранее Маркус сделал его частью внутреннего круга, факт, который Фаррелл обнаружил лишь недавно, когда Маркус выбрал его на место брата. И Коннору жизнь казалась прекрасной. Так что же изменилось? Конечно, дело было в Малори.
Фаррелл не много знал о их отношениях, но из того, чему стал свидетелем слышал, что девушка Коннора, с которой старший брат встречался три года, обвинила его в жестокости и бесчувственности. Фаррелл был более чем уверен, что его холодное поведение скорее стало побочным эффектом второй и третьей меток кинжала. Он теперь точно понимал, как его брат ощущал себя, нося невидимые шрамы, разделяющие мир на черное и белое так, что сложно было дальше терпеть дураков. Из-за этого ощущения воображаемый Коннор предложил Фарреллу если и стараться взять верх над кем — то, то делать это лучше с помощью шарма, чем резкого комментария, пришедшего на ум.
Чем мрачнее мысль, тем важнее зацепиться за нее. Ее, засевшую в голове, можно оценивать и за ней присматривать, однако она не сможет вцепиться в кого-нибудь своими острыми зубами. К тому же, он мог больше помочь Маркусу, если не привлекал к себе слишком много внимания.
Официантка принесла еще выпить. Парень некоторое время изучал стакан, заставляя себя не выпить все содержимое сразу, затем сделал скромный глоток. Почему он полагается на выпивку, чтобы чувствовать себя хорошо? Просто быть новым собой должно быть более чем достаточно. Мир принадлежал ему, вся та сила и уважение, к которым он так стремился, были практически в его кулаке. Он мог иметь все, что только попросит.
— «Кроме Кристал Хэтчер.» — прокомментировал Коннор.
— Будто меня она волнует. Она всего лишь боль в моей заднице.
— «Она запала тебе в душу.»
— Ага. Как заноза. — он отхлебнул больше. — Я убил ее отца и не чувствую никаких сожалений по этому поводу.
— «Точно. И ты пообещал Маркусу, что у тебя не будет проблем с ее убийством, если она создаст новые проблемы. Помнишь?»
Фаррелл крепче сжал стакан.
— Помню.
— «Единственная причина, по которой ты хочешь ее — она не хочет тебя. Она видит тебя таким, каков ты есть на самом деле, и твое фальшивое очарование не действует на нее. Ну, кого это волнует? Фелисити всецело в твоем распоряжении, а если ты не хочешь ее, просто выбери любую другую девушку в
— Мне следовало схватить девченку и привести к Маркусу, когда я увидел ее в галерее.
— «Но ты не сделал этого.»
Фаррелл опустошил стакан одним глотком. Увидеть Крис там, не прячущуюся, стало для него большим сюрпризом, как и для нее. Она стояла, не представляя собой не более, чем способ добраться для Бронзового Кодекса для Маркуса, но такая незащищенная, уязвимая. И все же он позволил ей ускользнуть.
Выбор в сторону слабости. Однозначно остальные в кругу Маркуса, все те, которых он еще не знал, не провалились бы как он.
Правую руку пронзила дрожь. Он взглянул на нее и получил такой холодный толчок, что чуть не упустил стакан. Прямо к нему шел Маркус Кинг. В этот раз настоящий Маркус, а не иллюзия.
Сегодня вечером он не сиял золотистым светом молодого, энергичного человека, которым он являлся, несмотря на свой давний возраст. Однако сейчас света не было. Под глазами пролегли круги такие темные и глубокие, словно он ни минуты не отдыхал с момента их последней встречи. Он слегка сутулился, когда шел, и волосы, обычно гладкие и прямые, с сияющим оттенком, превратились в тусклые. Загоревшая, золотистая кожа теперь приобрела бледный и пепельный оттенки, и даже глаза, обычно ярко — голубые, сейчас стали какими — то мутными.
— Судя по твоему ошеломленному виду, я выгляжу также плохо, как чувствую себя. — сказал Маркус, прерывая его взгляд, будто Фаррелл находился в трансе.
— Возможно, немного хуже. — отметил парень.
Маркус с отвращением осмотрел бар.
— Значит, здесь ты проводишь свободное время? В грязных забегаловках, где можешь напиться до чертиков?
Фаррелл поднял стакан.
— Да. И кажется, у меня много свободного времени. Пожалуйста, присоединяйся.
Маркус сел напротив. Он молчал несколько минут, в то время как у Фаррелла в мозгу бурлили вопросы. Он пытался быть безразличным, ожидал, пока Маркус заговорит первым, но не мог изобразить очарование или холодность в этот раз.
— Что с тобой происходит? — взорвался он.
Маркус изобразил улыбку, уголки его губ слегка приподнялись.
— Я умираю.
У Фаррелла свело живот.
— Не говори так.
— Почему нет? Это правда.
— Ты не умираешь. Тебе просто нужна та чертова книга.
Маркус начал смеяться низким пробирающим гортанным смехом.
— Да, верно, чертовски нужна.
Еще одно доказательство, что Фаррелл провалился перед ним, просто уйдя от Крис Хэтчер.
— Я достану ее. Обещаю. Это самое меньшее, что я могу сделать для тебя, после того, что ты сделал для меня.
— Джеки Хэтчер не позволит тебе подойти и на двадцать шагов к книге. Или ее дочери.
— Она также и твоя дочь. — заметил Фаррелл.
По мрачному лицу Маркуса пробежала тень.
— Да.
Официантка вернулась к столику и повернулась к Маркусу.
— Что вам принести?
Маркус взглянул на стакан Фаррелла.
— Я буду пить то, что и он.
— Мне сначала нужно увидеть удостоверение, сладкий.
Маркус удивленно взглянул на нее, прежде чем снова рассмеялся своим пугающим, глухим смехом. Она терпеливо ожидала, вытянув руку.