Темное искушение

Чейз Эллисон

— Теперь не беспокойтесь об этом, губернатор. Мы знаем, что Вам нужны денежки. А Вы нужны нам.

Верно, ему нужны были деньги. Плохо. Несколько месяцев назад он унаследовал титул и имения, которые потонули в долгах, благодаря неумеренности нескольких предыдущих поколений Ратерфордов. Но вновь осторожное покалывание в плечах.

— Кто эти «Мы»?

— Не Ваше дело. — Этот человек ухмыльнулся, и в лицо Чада хлынул смрад гнивших зубов. — Я говорю о небольшой законной торговле, не стоит копаться в этом. Наши соотечественники из Корнуолла будут благодарны за возможность покупать товары по цене, которую они могут себе позволить. Никто не потерпит убытки,

только сборщики налогов. А они — подлые людишки, в самом деле. Так что, губернатор, вы в деле или нет…?

Да, честная торговля, так они называли это тут. Оборот зарубежных товаров — французский бренди; ирландский виски; американский табак, сахар и хлопок — мимо акцизного управления, чтобы избежать налогов на импорт. Затем товары контрабандой переправлялись в деревни через Корнуолл, где в другом случае такая роскошь была бы не по карману.

Все эти деловые отношения казались слишком простыми, слишком легкими, поэтому цена была очень высока. Вина, из-за которой он просыпался поздно ночью с бешено бьющимся сердцем и потом на лбу. Разочарование, которое показалось в глазах его лучшего друга, Грейсона Лоуэлла, который первым обнаружил доказательства участия Чада, и первым настоял, чтобы он признался и поменял жизнь к лучшему.

Только общественное положение Чада, как пэра, и та информация, которой он снабдил власти, спасли его шею от петли палача. Даже его имя не называли, а представленные прокурором доказательства приписали анонимному свидетелю. Имя Уайклиффа останется незапятнанным, но он все еще мог потерять все из-за штрафов, взимаемых с его поместий… если только он не поможет властям найти лидера шайки контрабандистов.

Лидера, который мог быть любым человеком, в любом месте. Чад просто не знал. У него никогда не было прямого контакта с этим человеком.

Теперь, когда судья, присяжные и толпа любопытствующих зрителей выходили из зала суда, Чад неподвижно стоял, глядя на пустое место свидетеля, где Уотлинг сидел два дня подряд и почти счастливо, гордо извергал подробности их деловых отношений. Подробности, о которых Чад не знал. Никогда не представлял и не желал знать.

Подробности, которые теперь выжгли несмываемое клеймо в его душе.

Корабли затапливали. Команду убивали. Пассажиров оставляли на борту тонущего судна. О, да, теперь он знал, откуда появлялась большая часть добычи. Честная торговля? Как будто невинная кличка могла превратить работу дьявола в спорт джентльменов.

Два дня спустя дверь в спальню Чада содрогнулась от ударов; он остановился на постоялом дворе. Выбравшись из постели, с заспанными глазами он открыл дверь посыльному, который сообщил последнюю просьбу Уотлинга. Он хотел поговорить с Чадом.

Когда первый холодный неуютный свет показался на восточном горизонте, Чад вошел в вонючую тюремную камеру, настороженное любопытство и чистый ужас заставили его внутренности беспрестанно переворачиваться. Задержав дыхание от зловония гниющего рта, он слушал то, что говорил Джайлз Уотлинг.

— У меня есть для Вас сообщение, губернатор. Вы должны поехать в Пенхоллоу, в Ваше поместье Эджкомб и ждать инструкций.

Биение пульса на виске Чада послало острую боль в глаз.

— От кого? Для чего? Я больше этим не занимаюсь. Даже если бы занимался, частью сделки было то, что Эджкомб никогда не будет использоваться как оплот контрабандистов.

На этом условии он настаивал, когда входил в отношения с контрабандистами. Любимое поместье его отца, имение, в котором Франклин провел свои последние дни, должно оставаться нетронутым;

память его отца не должна быть так опорочена. Вместо этого контрабандисты собрались использовать пустынный пляж далеко вверх по побережью, в имении семьи Грейсона Лоуэлла.

— Время для сделок прошло, губернатор. Закончилось в тот момент, когда Вы дали показания. Теперь лучше делайте то, что Вам говорят.

— Так кто бы ни послал эти указания, он может убить меня?

— Нет. Он не хочет Вашей смерти. Пока. Вы больше пользы принесете в живом виде. И лучше Вам сотрудничать, или Ваша семья пострадает. Ваша сестра. Ее муж… — Потрескавшиеся губы этого мужчины гротескно растянулись в презрительной ухмылке полуразвалившегося "Джека-фонаря [6] ". — Давайте не забывать о Ваших дорогих друзьях. Грейсон Лоуэлл заступился за Вас. Его симпатичная женушка тоже…

6

"Джек-фонарь" — Фонарь из полой тыквы с отверстиями в виде глаз, носа и рта. Внутри тыквы горит свеча. По традиции ставится у входа в дом или на подоконнике 31 октября в канун Дня всех святых

Чад схватил его за рубашку подлеца и прижал его вместе с наручниками к скользкой стене сзади него.

— Кто послал это сообщение? Говори, черт тебя побери. Кому ты обязан быть чертовски верен теперь?

Но этот сукин сын только мерзко ухмыльнулся, позже, когда его отвели по ступенькам виселицы.

— отправляйтесь в Эджкомб и ждите…

К ночи следующего дня Чад приехал на побережье деревни Пенхоллоу под темно-голубым небом, усеянном звездами. Крошечная деревушка, стоящая на самой южной области Блэкхит Мур на Корнуолльском ящеричном полуострове, открытая причудам Атлантических бурь, которые налетали на берег почти постоянно в течение года.

Этим вечером было неправдоподобно тихо. Зловещее спокойствие охватило Пенхоллоу, когда Чад проезжал через деревню на коне. Ароматы стряпни лились из низких, скособоченных дымоходов, соревнуясь с сильными запахами приближающегося прилива. Он поехал рысью на чистокровном гнедом жеребце, Принце, по главной дороге, узкой, потрепанной погодой дороге с несколькими магазинами и коттеджами.

Пенхоллоу никогда не было процветающим, но благодаря щедрости его отца оно никогда не было заброшенным, по крайней мере, не в те годы, которые Франклин провел здесь. Чад видел записи у семейного стряпчего. Справа находилась относительно новая церковь и здание школы, построенное, насколько он знал, на деньги Уайклиффа. Удобное замкнутое пространство, окруженное низкой каменной стеной, казалось хорошо устроенным, но, пока Чад осматривал окрестности, он заметил другие признаки щедрости его отца.

Деревня была построена почти вся из гранита и известкового раствора, обычно ежегодно обновляемого, но прошло много времени, и известка отошла от камней под ветром и непогодой. Даже в наступающей темноте другие признаки заброшенности тоже были видны. Щепки строевого леса. Разрушенная и побитая черепица. Широкие дыры там, где должна была быть солома. Много скрипящих дверей привлекли его внимание к тому факту, что большинство строений были пустые и заброшенные.

Однако таверна оказалось открытой, свет внутри отбрасывал золотые квадраты на дорогу. Он согнулся в седле, чтобы взглянуть в окна, на мужчин, которые сидели за столиками или вдоль стойки бара. Грубая толпа, судя по всему, и к тому же шумная.