Темное пламя. Дети Проклятия
Шрифт:
Наблюдающий за ними краем глаза Мэй боится пошевелиться лишний раз, чтобы не прервать передышку обоих: стоит Советнику осознать, что кто-то наблюдает момент его предполагаемой слабости, он соберется в момент. А как волку и офицеру, Советник ему душевно дорог. Мэй задумывается о своих делах, среди которых значится «почистить доспех», «заглянуть к Рогану», «проведать Алана, возможно, сегодня болеет», «разобраться с причинами грусти матушки», «не потерять сегодня Бранна ни разу!».
Ох, Мэй-Мэй, какой же ты иногда идеалист!
Ой-ой!
…И все равно ты, Мэй, идеалист! Даже если ты не слышишь мой шепот!
Два последних пункта списка твоих дел тянут на невыполнимые, ибо для понимания женщин нужно быть мной и прожить с ними бок о бок — в буквальном смысле! — весьма долгие годы! А чтобы не упустить Бранна из виду, необходимо быть дедом-грифоном, причем в полной силе и с магией. И то, уследишь, если повезет.
Мэй озадаченно хмурится, пытаясь установить, что его насторожило, а Джаред по-прежнему задумчиво придерживает пиликающую Шайю, когда Дей и Бранн снова показываются в дверях.
Это даже странно, я ожидал хоть какой-то приметы, отчетливой реакции Дея на сказанное, но, видимо, ломать мебель Джареда он не хочет. А может, у него на сегодня больше нет аппетита? Чтобы ломать мебель? Ох, судя по решительной складке возле губ — аппетит ещё как есть! Но при этом есть и заботы поважнее.
Я ловлю еще одно интересное ощущение нашего офицера. Благодарность, огромную благодарность не только за спасение жизни, но еще и за то, что благодаря своему тогда принцу Мэй выполнил обещание, данное его великолепной Дженнифер…
Когда Мэй, судя по отражению в зеркале, только переступивший порог совершеннолетия, огорошивает свою великолепную маму новостью, что желает быть военным, только военным, исключительно военным, никаких мирных занятий, никаких искусств, она, разумеется, призывает в помощь Алана.
Мэй смотрит обреченно — он понимает, что противостоять сразу двум горячо любимым взрослым не сможет. Но вместо этого…
— Дженнифер, посмотри на своего сына.
Алан улыбается маме мягко, он, кажется, вовсе не способен быть с ней жестким. Мэй вздыхает, поминая недобрым словом «многовековую дружбу». Мнется, переступая с ноги на ногу.
— Он волк, настоящий, даже более настоящий, чем иные из нашего молодняка, неудивительно, что ему не терпится пустить свои волчьи качества в ход.
— Алан! — да, великолепная мама разочарована. — Алан, как ты можешь! — оглядывается на Мэя посветлевшими глазами, звезды видны отчетливо. — Его же там убьют!
Мэй только успевает вскинуть голову, собираясь возмутиться: он проходил подготовку лучше многих, меч и щит слушаются его и к двадцати годам очень хорошо, а если ещё поработать…
— Дженни, — дядя не перестает улыбаться, как будто это вовсе не довод. — Дженни, дорогая, позволь
— Конечно, не дам! Мама, даже не думай, я всегда буду возвращаться!..
Возвращаться за Мэем из воспоминаний легко, наш офицер улыбается Дею, поднявшемуся Джареду, взлетевшей Шайе, замотавшей черный платок на манер длинного платья вокруг своей фигуры.
Наш король, мой волк, растерял готовность дождаться портных с новым платьем и желает как можно скорее показаться собственному Двору. Видимо, он решил, что так быстрее сможет переговорить с Джаредом.
Мой Дей хлопает Бранна по плечу, обозначая, что тот должен идти рядом, и первым покидает покои. Мэй пропускает в дверь Дея, Бранна и Джареда, выходя последним и отдавая приказ страже — передать портным, что их услуги на сегодня больше не нужны.
Ворона идет на полшага позади Дея справа, они что-то обсуждают, судя по долетающим словам, что-то, касающееся библиотеки. Джаред следует за Деем слева, он прислушивается, но как-то вполуха. Шайя, вздумавшая тоже покрасоваться перед Благим Двором, сидит на плече нашего неблагого.
Такое чувство, что она не хочет портить репутацию благих. По крайней мере, не так сразу.
Мэй не стремится догонять короля, а разговоры о библиотеке не побуждают его прислушиваться — если Бранну понадобится какая-то помощь, неблагой об этом скажет сам. А если прозвучит что-то важное и касающееся его обязанностей по охране, Джаред не преминет обозначить это яснее.
И офицеру Мэю до сих пор неясно, как Дею удается понимать неблагого! К образу, и без того вызывающему восхищение, присоединяется новая черта — разбираться даже с тем, с чем невозможно разобраться!
Мэй ухмыляется, кивает сам себе, но улыбка быстро сходит с его лица — когда по пути к северной галерее им попадается Алан. Начальник замковой стражи показывается из бокового коридора, и я не понимаю в первый момент, что успевает насторожить Мэя, понимание приходит потом. Когда на фоне седины, почти на всю длину захватившей волосы волка, становится заметна бледность, чуть больше чем обычно заливающая щеки Алана, но явно нездоровая. Правая рука опущена к кинжалу на правом боку и, кажется, не держит его, но цепляется за рукоять. Левая накрывает ладонь правой.
Наш офицер притормаживает, не боясь упустить из виду такую заметную процессию, тем более скоро галерея — прямая, как стрела. Вокруг шепчутся благие, кто успел подняться рано и оценить истинно королевский вид моего Дея. Приотставший Мэй теряется на этом фоне — Дей, Бранн, Шайя на его плече, да еще и Советник!
— Алан? — Мэй улыбается дяде, но в глазах его беспокойство, они светлеют, опять обозначая звезды. — Стража на этом этаже в порядке, я проверял, на первом тоже, и на третьем в офицерском крыле…