Темное пламя. Дети Проклятия

Зима Ольга

— Но как вы так быстро узнали? Неужели афиши, наконец, стали подпитывать магией, как чистку улиц? — и оглядывается, ожидая ответа.

Снизу неожиданно раздается скрип — в беседу вступает Оак. Не вздрагивай так, мой Дей. Однако сейчас ты в этом не одинок: слишком сосредоточенный на тебе Ннарб вздрагивает зеркально, бросает на тебя понимающе-негодующий взгляд. Может, он не так уж и плох!

Оак тем временем продолжает что-то скрипеть, Бранн внимательно слушает, кивает, уточняет:

— То есть это благодаря Линнэт? — улыбается, а коряга утвердительно и коротко поскрипывает. — Я так и думал, что она сможет вникнуть

в управление магическими потоками, если захочет!

Наша Ворона аж светится от таких новостей, и глаза остальных неблагих тоже проясняются. Шайя звенит, сияя голубым во все стороны, Буук щурится блаженно, даже Ннарб расслабляется — и его лицо снова становится естественного цвета. Правда, теперь усы и борода иссиня-черные, а морщины исчезли вовсе. Да, мой Дей, скорее всего, отражение так маскировалось. Хотя нашего неблагого отличить можно, кажется, в любой обстановке и в любом окружении. Просто найдя самого взъерошенного.

Оак от радости приподнимается на своих корешках, оборачивается вокруг себя, припадает на передние конечности, как выученный конь или выдрессированный придворный. Ну или наоборот, мой Дей, не цепляйся к словам! Бранн, однако, от этого движения хмурится и настораживается, подозрительно уточняет:

— А ну-ка стой, Оак! — поднимает руку, которая ощутимо пульсирует силой. — У тебя один бок во мху от и до! Как же ты себя так запустил! Дай я тебя почищу!

Пенёк шарахается в сторону от нашего неблагого и его руки, оскорбленно скрипит, прячется за ноги Ннарба.

— О! Так это ты красоту наводишь? — Бранн опускает руку, присаживается на корточки, нимало не смущаясь, просит: — А покажись ещё раз, я не все разглядел.

Польщенный пень кружится, опять приседает на часть корней, подбирается ближе к Бранну, позволяя не только осмотреть, но и ощупать тёмно-зеленый мох. Наш неблагой не разочаровывает ни его, ни тебя, мой проницательный Дей, и отчебучивает в своем стиле дикое:

— А красиво!

Пень гордо выпрямляется, изрядно взбодрившийся от одобрения Бранна.

Тот вздыхает:

— Но нам пора. Спасибо за помощь!

Шайя всхлипывает и опять падает на голову Вороне, видимо, не желая расставаться. Остальные неблагие сопровождают вас, тихонько переговариваясь, как будто все равно не надеются увидеть Бранна еще раз. Забежавший вперед пенек вышагивает строго впереди Вороны, как будто показывает путь, раздувается от гордости — вот как это должно выглядеть, мой Дей! Ты обвиняешь меня голословно! — пыхтит важно и поскрипывает. Через пару шагов становится ясна такая перемена: возле больших створчатых дверей стоит гибкая рябина, перебирая высокими ветками свитки на самых дальних полках. Оак дрожит, ненавязчиво поворачивается шикарно заросшим мхом боком, а рябина роняет от волнения пару свитков.

Мой Дей, еще немного, и мы увидим, как происходит любовь между мебелью, не то что между деревьями. Нам определенно отсюда пора!..

Наш неблагой расшаркивается с остальными неблагими, обнимает Ннарба, искренне опечаленного расставанием, вынимает из волос фею, опять цепляющуюся за пальцы с безутешным пиликаньем. Гладит стену возле глаз Буука, благодарит старого друга. Боаш распускает и крепко сжимает кольца, заворачиваясь и вокруг вороньей шеи, прижимаясь плоской головой к щеке. Бранн обнимает змею на свой манер, желает выздоровления брату — с этим нам еще предстоит разобраться, мой Дей —

и берет Ннарба за руку, чтобы Боаш переполз на него. А уже успевшему опечалиться Оаку Бранн снова жмет все конечности, гладит замшелый бок и расписывает заслуги. Рябинка позади, похоже, готовится потерять сознание от избытка чувств, тихонько поскрипывает в восторге.

Наконец, все эти неблагие прощания завершены — библиотекари машут нам с порога, не выходит на крыльцо Ннарб, да глядит со стены Буук, покачивая вместо руки вывеской. Библиотека скрывается за поворотом, и Бранн вздыхает — горестно, но и с облегчением:

— Осталось только дойти до дворца.

Глава 15. Парад воспоминаний

Под твоими каблуками, мой Дей, опять видны линии и завитушки: основная черта шириной в две твоих стопы, как раз такая, чтобы по ней можно было идти. Зачем это сделано, кем и когда — все ещё непонятно! Впрочем, наверняка дело такое же скучное и замшелое, как бок Оака, а у нас есть вопросы более занятные и срочные.

Тот же удав!

— Бранн, а Бранн!

Мой Дей, ты нетерпелив просто страшно, туча вопросов роится в самом твоем голосе. Осторожнее, как бы не пришлось заново изучать придворный этикет после визита в неблагие земли!

Ворона ещё и улыбается поощрительно. Вот точно! Научит он тебя плохому, мой молодой волк!

— Да, просто Дей, мой третий король, единственный и неповторимый, в отличие от Зануд? — в зеленом небе его глаз парят феи, которым вовсе дела нет до оборачивающихся стражников и прохожих.

Однако светловолосую неблагую, что засмотрелась на тебя, ахнула и оттого чуть не упала, он подхватывает за локоть не глядя. И так же быстро отпускает.

Подыши, мой Дей, румянец пройдет!

— Я хотел уточнить у тебя, мой неблагой и не благой королевский волк с вороньим клювом вместо пасти! — рыкает Дей в ответ.

Ну вот теперь Бранн смеется. Погоди, пусть отсмеется, а то не услышит собственно вопроса.

— Возможно ли детям разных Домов быть братьями? Или тот ши был братом удаву?

Озадачившийся Бранн некоторое время разглядывает твое лицо, мой волк, и он в этом занятии не одинок — все чаще попадающиеся высшие неблагие провожают тебя заинтересованными взглядами, меряют высоту твоих сапог, почтительно расступаются не перед Вороной, а как раз перед тобой. Даже кланяются очень низко, хоть они и не твои подданные. Думаю, их тоже пленяет твоя красота. Только, боюсь, в отличие от нашего неблагого, они видят и отдают дань лишь сугубо внешнему. Неужели твоя безупречность стала тебя тяготить? Ну, не рычи, не рычи. Думаю, говорить Бранну, что ты откусишь руку первому, кто посмеет до тебя дотронуться, тоже лишнее.

— Тот, кого ты называешь удавом… Напоминаю, его зовут Боаш, — Ворона не отчитывает тебя, он добивается ясности в своем неблагом стиле, — на самом деле первый принц Дома Первой стихии. И второй принц, разумеется, его брат.

Бранн разводит руками, по-прежнему не обращая внимания на прохожих, которые оглядываются и заглядываются преимущественно на тебя. В центре совсем мало отчетливо неблагих жителей, похоже, расселившихся по окраинам и средней части. Ближние возле дворца здания занимают только высшие неблагие. Они выглядят как ши, ходят как ши, восхищенно свистят как ши, но все это они проделывают, как очень и очень высокомерные ши.