Тёмное пламя

Зима Ольга

Друиды замирают. Края их одежд все ещё свиты дымными прядями, щупальца распадаются неохотно, прячась до поры до времени, скрываясь, но не уходя, оплетая руки и тела. Это даже не морские гады, мой Дей, не волшебные звери, это что-то внутреннее, ставшее внешним. Возможно, под одеждой и вовсе ничего, кроме дыма, нет. Однако слова их тверды, падают, будто камни, всего два:

— Цвет. Папоротника.

— Цвет папоротника? — ошеломленно повторяет Джаред, переглядывается с Меви, бросает осторожный взгляд на короля, упирается в

невозмутимого Дея. — Где его взять в эту стужу, в этом мире?

— Мы поддержим ее. Ненадолго.

Друид шипит, его голос похож теперь на заливаемое водой пламя, только что горевшее, но слишком буйное для жизни. Я боюсь, мой Дей, что их зажгло? Что они жгли? Не-сущий-свет ещё раз проводит рукой над Алиенной, обращаясь только к принцу:

— Ее свет быстро гаснет. Торопись, избранный. На окраинах нашего мира его еще можно найти. Или…

Ох уж эти паузы! И без того не внушающий доверия шелест наводит на мысли о затаившемся в яме драконе. Если бы, конечно, эти драконы ещё существовали, говорят, всех переловили. Но лучше бы змеи!

— …за его пределами.

— Темные земли… — шепчет волчий король и прикрывает глаза.

— Неблагой Двор! — отзывается Дей.

Он рад своей догадке, надежда ещё есть, однако остальные выглядят вовсе не такими обнадеженными. Ох, мой Дей, как долог путь! Я боюсь за тебя!

— У них еще есть ма-а-агия, — шепчет тень слева. — Принеси…

Внутри дымного серого мелькает что-то яркое и зеленое, мелькает и пропадает, заставляя усомниться в увиденном. Что означает сочный цвет жизни, страшно даже задумываться, как и о том, кто был погублен ради этой насыщенности. Возможно, феи вовсе не улетели.

Мой Дей, я прошу, я умоляю, будь осторожен!

— Принеси цветок! — чуть громче повторяет третья тень. Требуя. Приказывая.

Приказывать принцу имеет право лишь его отец, но молодой волк кивает, он готов бежать прямо сейчас, не спрашивая разрешения короля. С Не-сущими-свет разговаривать иначе нельзя. Они злопамятны, обидчивы, могут легко передумать.

— Он поедет не один, — как обычно негромко, но выразительно говорит Джаред.

В душе Советника тоже бушуют нешуточные страсти. Ему вовсе не нравится отправлять Дея в столь опасный и дальний путь одного. Каких только страшных историй не рассказывают о землях Темного Мира!

Майлгуир ничем не показывает, но он признателен советнику. Джаред добавляет с почти незаметной издевкой:

— Хоть десять раз скажете слово «Избранный»!

Ты прав, Джаред, прав. Мой хвост совсем захолодел, мне страшно от твоего ровного мужества. И от пламенного мужества Дея. Сколько уже этих Избранных упокоилось под холмами!

— Только он сможет спасти ее, — шипит тень по центру. — Остальные погубят!

На плечах Не-сущего-свет мгновенно поднимаются и тут же опадают трепещущие щупальца дыма, спорить опасно, хотя Джаред бы поспорил. Но он отступает со вздохом, подчиняясь отстраняющему

движению волчьего принца.

— Береги ее, — говорит ему Дей и гладит заскулившего пса.

— Дей, сын мой! — восклицает Майлгуир. — Не верь им! Там даже земля и вода ядовита! В Неблагом Дворе одни безумцы!

— Неужели большие, чем мы? — усмехается Дей.

— Друиды уже обещали помочь однажды… — Майлгуир продолжает пытаться, пусть даже сын возненавидит его потом, главное, чтобы остался жив! О кольцах в этот момент король забывает.

— Значит, они говорят правду!

— Они обманули! — глаза короля блестят непролитыми по своей любви слезами, отчаянием, бешенством и только неблагие знают, чем ещё. Майлгуир заставляет себя слушать.

Кажется, он решил идти до конца, обнажить душу, рассказать сыну всё, что произошло тогда, в надежде остановить, удержать. Спасти.

— Они вдохнули в Этайн слишком много силы! Она пробудилась, вспомнила все и прокляла — меня, мой Дом и наш мир, где любовь под властью магии сменилась желанием. Она почти сошла с ума! Она убила нашего сына.

Дей вздрагивает. Он знает, что его старший брат так и не родился, но представить женщину, которая подняла бы руку на свое дитя, гораздо страшнее.

— Поторопись, Избранный, — монотонно повторяет, прерывая разошедшегося короля, возвращая всех в эти дни, дни новой скорби по старому мотиву, Не-сущий-свет. — Да… Теперь у нас мало силы, но мы возьмем ее из цветка. Торопись! Нужен проводник. Что-то магическое осталось в этом… — шипение отдает презрением, в мире благих ши почти нет магии, и серые щупальца дыма словно вытягивают остатки, — м-м-месте?

Дей снимает меня с плеча.

Нет, нет, я ненавижу весь этот мрачный холодный Дом! Я не герой, я не гожусь! Ай!

Друид касается меня пальцами.

Прикосновение неощутимо, нематериально, но пронзает горьким теплом, мне хочется откашляться от дыма.

Искры вокруг… Падает огненный шар, затем разворачивается и несется пылающей лентой туда, где сквозь золото, серебро и чернь рдеет цветущий папоротник, опаленный болью и кровью.

Я, вскочив в протянутую ладонь волка, спешно забираюсь обратно на его плечо.

Теперь нашу дорогу видит и Дей.

— Сынок, ты забудешь ее! Не покидай меня, — просит (просит!) Мидир. — Ты можешь не вернуться!

— Я не вернусь, если останусь. Ты смог забыть Этайн? — вскидывает голову Дей.

Король не находит, что ответить. Обманывать себя он еще может, обманывать сына — не выходит.

— Прости, отец.

Дей прикрывает веки и опускает голову в почтительном жесте. А когда распахивает глаза вновь, там уже предвкушение дальней дороги. Переубедить его невозможно.

— Быть может, мне повезет больше.

Как все повторяется!

— Дей, Дей, послушай меня! Ни друиды, ни Неблагие ничего не дают просто так! Все их дары пропитаны ядом!