Темное время суток
Шрифт:
— Не совсем гору, — возразил Никита. — Срез.
Жарочная поверхность была дорогой. Для нее не требовалось масло — в этом мире люди думали о своих сосудах.
— Нарежь укропа, — попросил Рамон.
Полина кивнула.
Жара была сумасшедшей. Работа кондиционера на кухне не ощущалась, поэтому Рамон открыл настежь окно и включил вытяжку.
— Срез, — задумиво повтоиила Полина. — Это иголка в стоге сена.
— Конечно.
— Мы никогда их не найдем.
— Найдем.
Никита перевернул подрумянившуюся
— Почему ты так уверен?
— Потому что у нас нет выбора. Нужно выжить и сделать тебя человеком. — Рамон отвернулся от яичницы и перехватил полинин взгляд. — Я буду искать. Сражаться. И ты тоже будешь. Поняла?
Девушка не отвела глаза.
Кивнула.
— Хорошо, — он снова занялся яичницей. — Давай укроп.
Вербовщик прикатил на черном внедорожнике «Хонда Пилот».
— Садись.
Никита забросил рюкзак на заднее сиденье. Сел рядом с водителем, захлопнул дверцу.
— Нежнее, — буркнул вербовщик. — Тут не надо хлопать.
«Пилот» плавно выкатился с парковки и, лавируя среди припаркованных к тротуарам машин соседей, вырулил на подъездную дорожку. Спустя полминуты внедорожник влился в огненную реку полуночного проспекта Рокоссовского.
— Куда едем? — спросил Рамон.
— Увидишь.
Нортбург погружался в туман. Неоновые вывески, фонари, подсвеченные витрины и билборды — все это проступало сквозь легкую дымку. Городской ландшафт приобрел мягкие, слегка фантастические черты.
Вербовщик проехал несколько кварталов, миновал Дом Правительства и свернул на Некрасовский бульвар. Рядом тянулись трамвайные пути. Вдалеке грохотал желто-красный вагончик.
Рамон повернул голову и присмотрелся к своему нанимателю. Крепко сбитый, низкорослый. В армейском свитере и кожаном плаще. Короткая стрижка. На висках — едва заметная седина.
Взгляд Никиты вербовщик проигнорировал.
По обе стороны бульвара тянулись пятиэтажки советской застройки. В белесой мгле мелькнула стеклянная громада «Ространсбанка», затем — здание почты. Снова потянулись пятиэтажки.
Ехали минут двадцать.
Очередной поворот. Неприметная улица, таких в Нортбурге пруд пруди. Четыре полосы, редкие светофоры, подземный переход.
Налево.
Районы сменяли друг друга, становились малолюдными и плохо освещенными. Один раз машина пересекла мост. Никита понял, что его наниматель движется в Заречье — мутный район, пользующийся дурной славой. Дешевые квартиры, банды малолеток в спальных кварталах. Здесь постоянно что-то раскапывали, меняли трубы, отключали электричество. По улицам разгуливали подростки в спортивных штанах и туфлях. У крохотных продуктовых магазинчиков скапливались зомби неопределенного возраста, стреляющие у прохожих сигаретку, «позвонить» или 20 копеек «на лекарство».
«Пилот» завернул в темную арку,
Помолчали.
— Мне нужно понять, — заявил опасный мужик, — что ты годишься для нашей работы.
С этими словами вербовщик полез в бардачок. Порывшись там, протянул Рамону изогнутый магазин. Никита сразу узнал эту игрушку. Тридцать два патрона-парабеллума девятого калибра. Для «аграма».
— У меня есть, — Никита перегнулся через сиденье, чтобы расстегнуть рюкзак. Извлек оттуда пистолет-пулемет. Выщелкнул обойму, продемонстрировал вербовщику. — Такая же.
Вербовщик хмыкнул.
— Сравнить не хочешь?
Рамон не сразу понял, чего хочет наниматель. Тот терпеливо ждал. Сравнить? Две одинаковых обоймы. Единственное различие может скрываться в патронах.
Никита взял предложенный магазин. Задумчиво покрутил в руках. Выщелкнул один патрон и внимательно к нему присмотрелся. Поначалу разница не улавливалась. Цилиндрическая гильза, кольцевая проточка. Пуля… Странная пуля. Обычно свиноцовый сердечник имеет стальную оболочку, плакированную томпаком. Но перед глазами Рамона был иной металл. Больше всего он походил на серебро.
Во взгляде вербовщика ничего не изменилось.
Мужик следил за реакцией Рамона.
— Это серебро? — не выдержал Рамон.
— В точку.
— Зачем?
Вербовщик ответил не сразу. Потом задал встречный вопрос:
— Хочешь выяснить?
Никита кивнул.
В воздухе сгущалась… необратимость. Порог нового знания. Черта, которую не следует переступать.
Окно возможностей.
— Замени рожок, — предложил вербовщик, — и выходи из машины.
Рамон подчинился.
С едва слышным щелчком магазин состыковался с пистолетом. Тридцать две серебряных пули. Сумасшествие какое-то.
— Выходи, — повторил вербовщик. И первым подал пример, открыв водительскую дверцу.
Пожав плечами, Рамон выбрался в продуваемую всеми ветрами каменную кишку.
Сдвинулся флажок предохранителя.
Рамон по старой привычке выбрал режим одиночных выстрелов. Тогда он не знал, что скрывается во дворе.
— Что дальше?
Вербовщик критически осмотрел Никиту.
— Иди во двор.
— А ты?
— Подожду здесь.
Рамону такой расклад не понравился.
— Если выживешь — приму на работу, — пояснил вербовщик. — Твоя задача — вернуться к машине.
Происходящее обретало сюрреалистические черты.
— Что меня ждет?
— Увидишь. Убей того, кто будет нападать. Или умрешь сам. Все еще готов работать с моей организацией?
Рамон на несколько секунд задумался. Смерти он не боялся — на войне повидал всякое. А неизвестность… она всегда страшит человека. Такова природа «хомо сапиенса».