Темные числа
Шрифт:
Молодые люди устремлялись в вестибюль, где в зависимости от возрастной группы становились в ту или иную очередь. Халина, стоявшая перед закрытыми дверями главного зала, помахала Мирейе, но та в поисках знакомых лиц протискивалась вперед. Венгерский тренер, чья когда-то мелированная борода почернела как смоль, поднял указательный палец в знак молчаливого упрека. На ее вопрос он лишь пожал плечами. Вьетнамский тренер бросил на Мирейю озадаченный взгляд и жестом направил ее к румынскому коллеге, но тот устраивал нагоняй одному из подопечных и пытался поднять его боевой дух. Мирейя остановилась у информационного стенда. Перед ней был только один человек, но вперед протиснулись члены оргкомитета. Председатель Соваков поднял руку – толпа расступилась. Он с достоинством прошествовал через
– Мне так жаль, – вместо приветствия произнес пепельно-серый Радионцев.
– Что, простите?
– Я говорю, невероятно жаль, что ваша команда не сможет участвовать, – объяснил он.
– О чем вы?
– К сожалению, нам известно не больше, чем… – Радионцев отвел ее в сторону, аккуратно поддерживая под локоть. – Пока нам лишь сообщили, что вся команда сразу после посадки самолета была отправлена на карантин. Страшный удар. Для всей Спартакиады, – вздохнул он.
– Какой карантин? Что с ними?
– Нам ужасно жаль, но мы правда не знаем. Предположительно какая-то тропическая инфекция. Нам даже до сих пор не сообщили, в какую больницу поместили команду. Обещаю, сегодня же вечером наведу справки. Да, пока не забыл, вот талоны на еду… А сейчас прошу меня извинить, начинается первый тур.
– Но что мне делать? Просто сидеть и ждать?
– Нет, конечно, нет, – воскликнул помощник председателя. – Если я не ошибаюсь, экскурсовод вашей команды сейчас в вестибюле. Если хотите, она покажет вам красавицу Москву. А завтра что-нибудь придумаем.
Сказав это, Радионцев исчез в зале.
Мирейя растерянно уставилась на списки у двери, где были перечислены участники Спартакиады и их посадочные места. Двадцать одно имя, отпечатанное серым: Аранго, Онелио из Кортадеры, Хуан, Васкес, Маноло и остальные. Никого из кубинских участников еще не вычеркнули. Из громкоговорителя над дверью зазвучал гимн Спартакиады. У нескольких молодых людей в конце очереди сдали нервы, и в дверях зала Д возник затор, с которым пришлось разбираться куратору. Через вестибюль промчался фотограф, он достиг главного зала как раз вовремя, гимн еще звучал. Двери одна за другой стали закрываться. Кому-то удалось включить оставленный без присмотра игровой автомат. Ярлычок валялся на полу. Вокруг попискивающего выставочного образца толпились энтузиасты без командных значков, предположительно постояльцы гостиницы, привлеченные суматохой. Мирейя подняла смятый ярлычок и отбросила к стене. Нет, роль переводчицы, которая ничего не переводит, ее совершенно не устраивала.
В дальнем уголке вестибюля она увидела экскурсовода, которая самозабвенно листала иллюстрированный альбом. Мирейя сразу узнала эту модно одетую женщину лет тридцати пяти: она уже сопровождала кубинскую сборную в 1981 году. Аглая Андреевна Красавчикова, напротив, сослалась на то, что каждый год работает с бесчисленным количеством туристических групп, поэтому не в состоянии запомнить все лица. Она отгораживалась от Мирейи «Сокровищами декоративно-прикладного искусства Москвы», словно переводчица кубинской сборной тоже была заразной. На вопросы об этом Красавчикова отвечать не стала под предлогом, что эпидемиологические мероприятия не входят в ее полномочия. Так как Мирейя упорно продолжала донимать экскурсовода, та сослалась на оргкомитет Спартакиады: Радионцев отвечает за здоровье участников и поможет разобраться. Закрыв тем самым тему, она наклонилась, поднимая выскользнувшую из альбома страничку «Burda». Затем Аглая Андреевна мягко перевела разговор на туристическую тему. Она согласилась, что в сложившихся обстоятельствах сегодня не стоит осматривать достопримечательности
– Замечательное зрелище. Вы будете в восторге!
Экскурсовод повеселела, спрятала альбом в сумку и попрощалась: ее рабочий день закончился сегодня рано.
Пока Аглая Андреевна цокала каблучками к лифтам, Мирейя обратилась к администратору. Она попросила соединить ее с Отделом международных связей в ИНДЕР, но, взглянув на часы за стойкой, сообразила, что в ближайшее время в Гаване никто не ответит. К тому времени, как солнце взойдет над Карибским регионом и поднимется на высоту, подходящую для решения деловых вопросов, наверняка удастся прояснить наиболее насущные вопросы здесь, на месте. Как говорил дядя Леонардо, для того матери и родили нас с голосовыми связками – петь в ритме болеро и задавать вопросы. Администратор действительно назвал ей три специализированные больницы для детей и подростков. Самая современная, несомненно, в Тушино. Сам он как-то лежал со скарлатиной в больнице имени Русакова и точно знает, что там есть карантинное отделение. Разумеется, в Москве работают десятки других медицинских учреждений. Мирейя перебила администратора и попросила дать ей кабинку для местных звонков.
Безуспешно. Телефоны всех московских больниц были постоянно заняты. После многочисленных попыток удалось связаться только с Тушинской, но там ничего не знали ни о кубинской юношеской сборной, ни об угрозе распространения в Москве какой-то тропической инфекции. Куда обращаться в таких случаях, Мирейя не успела спросить, в больнице положили трубку, не попрощавшись, а может, связь прервалась. Она попыталась позвонить еще по нескольким номерам, после чего вернулась к стойке администратора и попросила записать ей адреса ближайших больниц.
Вахтер Русаковской больницы был предсказуемо погружен в оживленный телефонный разговор.
– Где она была, твоя тройка КЛМ? Или к концу игры шайба потяжелела?.. Что? Когда, скажи на милость, мы последний раз занимали третье место?
Когда Мирейя поздоровалась второй раз, вахтер поднял взгляд и, убедившись, что речь не идет о госпитализации больного ребенка, ткнул пальцем в табличку у окошка, адресованную родственникам. Там были указаны часы посещений и перечислялись многочисленные «строго запрещается»; правила заверяла блеклая печать.
– Мышкин, Мышкин. У нас всегда все задним умом крепки. А я тебе говорю, Тихонов выдохся, – продолжил бушевать вахтер. – Двести семьдесят пять миллионов граждан! Неужели нельзя из них выбрать нормального тренера для хоккейной сборной?
Постучать в стекло Мирейя не решилась: создавалось впечатление, будто оно держится в раме только благодаря замазке и краске. Вместо этого она заговорила с выраженным кубинским акцентом. Помогло. Вахтер посмотрел на нее внимательнее, и увиденное явно его заинтересовало. Он сразу распрощался с собеседником и едва успел положить трубку, как телефон затрезвонил. Вахтер проигнорировал звонок и, придерживая стекло большим пальцем, открыл окошко. Растрепанная шевелюра мужчины напомнила Мирейе одуванчик – дунь посильнее, и останется только пупырчатая лысина. В ответ на улыбку вахтер подобострастно поздоровался и достал из нагрудного кармана заклеенные пластырем очки.
– Простите! Нельзя ли… – затараторил он. – Позвольте рассмотреть ваш значок.
Получив значок, мужчина внимательно изучил его и предложил Мирейе обмен на значок «Олимпиада-80». Заметив скепсис в глазах Мирейи, вахтер принялся описывать впечатляющие победы кубинских боксеров на той Олимпиаде в Москве, славные моменты, благодаря которым значок представляет особую ценность для кубинских коллекционеров. Тем не менее он готов в придачу предложить бронзовый значок ГТО.
– Это неравноценная замена, – возразила Мирейя, изо всех сил стараясь не рассмеяться. – Таких значков, как у меня, всего одиннадцать, на Первой Спартакиаде кубинская сборная была весьма немногочисленной.