Темные числа
Шрифт:
– Всего около десятка, говорите, – протянул вахтер. Должно быть, он мысленно перебирал свои дубли: задача непростая, а тут еще телефон звонит. Сняв трубку, он положил ее рядом с аппаратом. В ответ на следующее предложение Мирейя отрицательно покачала головой. Вахтер заколебался и пригладил рукой волосы, которые все равно остались растрепанными. После очередного повышения ставки Мирейя пообещала отдать ему значок, когда Спартакиада закончится.
– Дайте слово, – настаивал вахтер. Когда сделка вступила в законную силу, он вспомнил наконец об обязанностях, опустился на стул и спросил Мирейю, чем может ей помочь. Он слушал, склонив набок голову.
–
Тем не менее вахтер потянулся к телефону. Разговор с карантинным отделением начался с вопроса о состоянии здоровья полузащитника московской команды, но все же довольно быстро выяснилось, что никаких кубинцев в Русаковскую не доставляли и о местонахождении юных программистов никто ничего не знает. На вопрос Мирейи, куда в таком случае ей следует обратиться, вахтер заверил:
– Не волнуйтесь, я тот, кто вам нужен.
Белая кнопка, которую вахтер нажимал, прежде чем набрать номер, видимо, помогала дозвониться без всяких проблем. Уже через пятнадцать минут он сообщил Мирейе, что кубинская сборная не поступала ни в одну детскую больницу и что в медицинском отделе Московского горсовета, как обычно, не берут трубку.
– И что теперь делать?
– Продолжать звонить, – ответил вахтер. Он полистал какую-то книжечку, нажал белую кнопку и еще раз поднял взгляд на Мирейю: – Вы посидите пока. Там за углом есть скамейка.
Между кронами деревьев, росших на обширной территории больницы, виднелись красные крыши. Помощники повара перевозили на тачке ведра из приземистого кирпичного домика в восьмиэтажное панельное здание. Медсестры толкали к деревянному павильону кровати-каталки, в которых сидело по шесть бледных малышей. Мирейя откинулась на спинку скамейки, посмотрела сквозь листву на небо. В вышине тянулись две параллельные полоски облаков. Их пересек реактивный самолет, нарисовав в небе двойной крест. Казалось, там, наверху, не было ветра, и следы не исчезали несколько минут, белея, как два провода на голубой пластине.
– Хотите чаю?
Когда Мирейя открыла глаза, небо было словно усыпано увядшими цветами. Вахтер стоял у навеса и протягивал ей небольшой поднос. Как только они отпили из стаканов, вахтер рассказал, что обзвонил все больницы Москвы, но ни в одну не привозили кубинских участников Спартакиады. В горсовете по-прежнему никто не подходит к телефону. Но есть и хорошая новость: главный санитарный врач Шереметьево-2 видел, как кубинскую команду забирали из аэропорта.
– Значит, он знает, куда их отвезли?
– Нет…
– И почему тогда эта новость хорошая?
Вахтер взъерошил одуванчиковую шевелюру и с гордостью провозгласил:
– Теперь мы знаем имя водителя автобуса, который их забирал. Знакомый санитара, поняли? И я уже попытался с ним связаться по телефону. Мне сказали, что раньше девяти он домой не вернется. Так что на сегодня обзвон закончен.
Давка, какое выразительное слово, особенно в час пик, особенно в Москве. Набившиеся в вагон бухгалтерши защищали добытое ценой неимоверных лишений содержимое сумок, растопыривая локти и закрываясь чашечками синтетических бюстгальтеров, будто щитами. Ветеран Великой Отечественной пробивался к сиденью в стремлении получить положенное ему по праву; оттесненный маляр устроился стоять на ноге
Москва выглядела потрепанной жизнью, но все же то тут, то там возникали строчки новых жилых домов или отдельно стоящие здания. Иногда мелькали избы, черные от непогоды, покосившиеся от ветра, но на них красовались провода и крестики антенн.
Когда Мирейя приехала в СССР, ее поначалу удивляла многочисленность домов, тронутых временем: одни заброшенные, их давно пора снести; в других всеми силами поддерживали порядок, но они, обомшевшие в тени новостроек, готовы были сползти под откос скоростной магистрали. Подобных осколков былых времен Мирейе порой не хватало на открытках и в научно-фантастических фильмах, где мир будущего часто выглядел так, словно прошлого не существовало вовсе, словно все старые постройки в селах и городах внезапно исчезли, сменившись бетонными и стеклянными фасадами.
А вот церквушка за остановкой, кованая ограда и амбар, переоборудованный в гараж, напоминали, что под новостройками могут находиться следы давно забытых могил или свалок царских времен, обуглившихся юрт монгольского лагеря и с трудом отвоеванных у девственных лесов пашен, осколки неолитической керамики, ископаемые останки насекомых, отложения мезозойской эры… Можно ли вообще разглядеть за этими слоями мегаполисы вроде Москвы, Гаваны или Дублина? Даже огромного «Улисса» оказалось недостаточно, чтобы назвать каждую дверную ручку в Дублине. Город, добросовестно восстановленный, остался бы дырявой кулисой, где на кладбище лишь на некоторых могильных камнях указаны имена; он оказался бы сотканным из лоскутков отдельных проспектов, мостов и следов в иле на Сандимаунт-стрэнд. А вот как добраться до других многочисленных слоев…
Конечная. Когда Мирейя под лучами заходящего солнца вышла на улицу, уже горели фонари. Пахло сиренью и свежим торфом. На лавочках у троллейбусного кольца сидели шесть игроков в домино. На вопрос, как пройти к нужному дому, они изобразили путь с помощью костяшек: каждая стала уменьшенной моделью возвышавшихся вокруг блочных многоэтажек. Кое-где светились окна – точки на костяшках. Этот признак мог в любой момент измениться, но для приблизительной схемы вполне подходил. Мирейя поблагодарила игроков и взяла курс на дубль 7:7 – дом № На сложенных у дороги железобетонных трубах сидели и курили подростки. Тротуар пересекала разрытая яма, полная воды. Мирейя пробралась по деревянному мостику к входной двери, скользнула в полутемный подъезд. Светившаяся рубиновым кнопка лифта явно потеряла связь с кабиной. Чертыхаясь, Мирейя направилась к лестнице. Из надписей на перилах и стенах она узнала, что жильцы дома:
• в большинстве своем болели за «Спартак»;
• некоторых соседей именовали чурбанами, черножопыми и чижами;
• пылали страстью к Нюре, Гале, Вале, Клаше, Марине и Поле;
• при сложении независимо от слагаемых (О+Н, В+Г, В+Л) получали всегда одинаковой результат.
Некоторые каламбуры и пейоративы не были в ходу в Ленинграде, и Мирейя пожалела, что оставила в гостинице тетрадку со словами. Добравшись до седьмого этажа, она позвонила в квартиру Дверь открыла радостно улыбающаяся беременная женщина. Увидев Мирейю, она удивилась, и через доли секунды на глазах проступили слезы: