Темные числа
Шрифт:
– Вы к к-ко-о-ому?
– К Маканиным, они здесь живут? Я насчет детей, которых Михаил Михайлович…
– Вот скоти-и-ина, я так и зна-а-ала, – выпалила беременная и захлопнула дверь. Сквозь березовый шпон на площадку долетали обрывки разговора («что?.. но ведь… опять?»), очевидно, в квартире была еще женщина. И в самом деле, когда Мирейя снова позвонила, на пороге возникла другая беременная:
– Вы из Русаковской больницы? Входите. Это я говорила по телефону с вахтером. Я Любовь Андреевна, подруга Маканиных. Приятно познакомиться.
В узком коридоре было совсем тесно из-за двух дорожных сумок.
– Готовимся к прибавлению, – пояснила Любовь Андреевна,
– Простите, пожалуйста, я посмотрю, как там Галина. Бедняжку всю беременность мучают навязчивые идеи. Вот, кстати, свежий чай, угощайтесь, пожалуйста. Михаил Михайлович вот-вот придет.
Кухню украшали шторы и полотенца с украинской вышивкой, хлорофитумы и финский киноплакат. В кастрюльке варились яйца, они стукались о стенки и заглушали голос Любови Андреевны, которая шепотом утешала подругу: «Я же рассказывала тебе, Галочка. Это кубинский тренер, у нее команда пропала… Ну откуда Миша может ее знать? Разве он был на Кубе?.. Ну вот! Пойдем, я умираю от голода. Мы потом с ним второй раз поужинаем. Мы же не знаем, какое спецзадание ему опять поручили».
Вернувшись в кухню, Любовь Андреевна окатила вареные яйца холодной водой, нарезала хлеб, поставила перед гостьей тарелку, не обращая внимания на отговорки. Вскоре к ним присоединилась Галина Петровна. Поддерживая руками спину и тяжело дыша, она извинилась за грубый прием. Любовь Андреевна кивнула и сменила тему:
– А где именно на Кубе вы родились?
Мирейя охотно поведала об исторической части Гаваны и о роли своей семьи в кубинской революции. Глаза будущих матерей заблестели, когда Мирейя принялась перечислять красивые кубинские имена. В ходе разговора она вытащила из бумажника сложенный рисунок, который сделала мать, попросив Мирейю поискать в Ленинграде отца. Будучи опытным плакатистом, мать постаралась учесть, что прошло много лет, и снова и снова накладывала на рисунок 1962 года кальку с различными линиями морщин, кругами под глазами и другими ожидаемыми следами старения. Пока все, к кому обращалась Мирейя, качали головой, так было и в этот раз, когда она под выдуманным предлогом спросила о бесследно исчезнувшем госте Кубы. Галина Петровна сказала, что Юрий Гагарин, если бы не погиб, выглядел бы сейчас как мужчина на рисунке. Любови Андреевне он смутно напомнил Никиту Хрущёва, «вот только волосы… нет, он бы никогда в жизни не стал носить парик».
– А как зовут этого знакомого вашего дяди?
– Сергей Варданович Богосян.
– Никогда не слышала. А ты, Люба?
– Когда мы жили на Пятой улице Строителей, у нас был сосед по этажу Саргис Петросян. Он работал настройщиком роялей, и у него была крупная родинка в углу рта.
– Если этого Богосяна нет в телефонном справочнике, вам его никогда не найти.
– Что поделаешь. Жаль, что дядя потерял его адрес, – мирно сказала Мирейя и снова положила потрепанный портрет призрака в бумажник. – У меня и времени мало для поисков, программа Спартакиады очень напряженная.
– А какую команду вы тренируете? В смысле, по какому виду спорта? Бейсбол? Или бокс?
Оглядев себя, Мирейя усмехнулась:
– Нет, это соревнования по электронной обработке данных. Мой хук слева не так плох, но программирование в перспективе полезнее для мозга.
Мирейя объяснила, что она не тренирует национальную сборную, а должна помогать юным программистам на соревнованиях как переводчик. Галина Петровна тем не менее продолжила задавать вопросы, связанные с технической стороной:
– Вот объясните, почему программы
– А для чего же еще?
– Да для нас, для женщин, – воскликнула Галина Петровна. – Тут вашим юным программистам пришлось бы попотеть, это точно. Когда я думаю, что у меня все идет шиворот-навыворот, такая управляющая программа мне бы ох как пригодилась! Наши медики свой шанс использовали, теперь черед за кибернетиками.
– Если бы вы знали, – возразила Мирейя, – какие сбои порой бывают в электронной обработке данных…
Заметив, что Любовь Андреевна предостерегающе покачала головой, она замолчала. Их заботливые переглядывания не остались незамеченными. Галина Петровна растолкла скорлупку в подставке для яиц и сказала, что, судя по всему, не только в программировании бывают сбои.
– Как получилось, что пропала вся команда?
– Хороший вопрос. Ваш муж отвез их позавчера из аэропорта в какую-то больницу. Пока я знаю только то, что их отправили в карантин.
За доли секунды лицо Галины Петровны окаменело.
– Миша теперь то-о-оже заболе-е-е-ел?
– Да с какой стати, Галя? Он же отрабатывал подобные спецзадания, когда служил в войсках химзащиты, – мягко возразила Любовь Андреевна, но Галину Петровну ее слова не успокоили.
– Ты же ви-и-идишь, его до сих пор нет до-о-ома. Значит, его тоже в карантин отпра-а-а-авили, – взвыла она и исчезла в соседней комнате.
Любовь Андреевна вздернула брови и устало улыбнулась. Мирейя поблагодарила за ужин и поставила пустой стакан на тарелку.
– Мы уберем, когда Миша поест. Если он вообще захочет есть, когда вернется.
– Мне пора, далеко добираться обратно. Может, он позвонит мне в гостиницу?
Пока они обменивались любезностями на прощание, по коридору пронеслась Галина Петровна. Налетев на одну из сумок, она выругалась и захлопнула за собой входную дверь. Любовь Андреевна опустилась на стул и обхватила руками живот, словно он замерз или мог вот-вот лопнуть.
– Я знаю, Галя не специально, но иногда… – она замолчала.
– Остается только надеяться на кибернетику, – осторожно сказала Мирейя и с облегчением услышала щелчок дверного замка. Галина Петровна вернулась в квартиру и позвенела связкой ключей:
– Вы готовы? Люба, ты поведешь.
– Что? У тебя началось?
– Нет, еще нет. Но кажется, я знаю, где Миша. Паша одолжит нам драндулет, сам уже лыка не вяжет.
Любовь Андреевна заметно сглотнула и высморкалась.
Меньше чем через четверть часа Мирейя шла через деревянный мостик у подъезда с двумя дорожными сумками. У бетонных труб на обочине катался в вытоптанной траве бездомный пудель. Он рыкнул, когда три женщины прошли мимо, и продолжил заниматься собачьими делами.
Пионерская работа
Куйбышев, 1946–1950 годы
Женька караулила за дверью. Когда в туалете зашумела вода, она поспешила в коридор: мимо чемоданов, ящиков и коробок, громоздившихся до самого потолка, мимо деревянного трехколесного велосипеда Леночки и газового счетчика, у которого стоял сноп лыжных палок. Пустые стеклянные банки на комоде дребезжали в такт шагам. Быстрее за угол и дальше мимо вешалки с зимними пальто, которые еще больше сужали и без того труднопроходимый коридор, да еще и постоянно пахли нафталином и никотином. Женьке пришлось прижаться к потрепанным пальто, пропуская Фуфаева. Тот как раз вышел из туалета с наполовину застегнутой ширинкой и буркнул «доброе утро». Проходя мимо Женьки, он откровенно уставился на выпуклость под ее блузкой и уже на пороге комнаты № 8 затянул избитый шлягер.