Темные изумрудные волны
Шрифт:
– Ничему тебя жизнь не учит, – проговорил Сташин по-учительски вразумляюще. – Наглеешь день ото дня.
– Я не наглею, а строю догадки. А жизнь – она не для того, чтобы учиться. Наоборот, учёба – для того, чтобы сберечь и улучшить жизнь.
– Ничем тебя не проймешь, умник ты эдакий. Куча свидетелей, тебе всё мало. Говорухин, Потапова, Самойлова.
– А что Самойлова… Кто она такая? Так, пописать вышла. А что скажет коллектив? Начальник СМЭ, эксперты, санитары, лаборатория! Против коллектива она ничто. Что она там видела, кого не видела, – какой мираж, мне неизвестно. Знаю, что взгляды её пришли в противоречие со взглядами сотрудников учреждения, в котором она работает. Не сможет она в одиночку разложить сознание
– Словоблуд ты, демагог. К тому же нахал.
– Напротив. Пытаюсь говорить на понятном вам языке, как филолог с филологом, и всё без толку.
Тут зазвонил телефон.
– Здравствуйте, Петр Лаврентьевич.
Услышав голос прокурора, Сташин весь подобрался, сосредоточился. Ему было сказано, чтоб оставил в кабинете адвоката. Сташин возразил – мол, были определенные нарушения. Перебив его, прокурор заявил, что сегодня будет так, а дальше – посмотрим. И положил трубку.
Отвернувшись к окну, Сташин долго сидел, задумавшись. В дверь постучали. Реакции не последовало. В кабинет вошел Аркадий Семёнович. Посмотрев на безмолвно сидящего следователя, уселся на стул.
– Задействовали свои связи, – небрежно обронил следователь, повернувшись. – Думаете, поможет. Ну, ну…
– А вы не отвлекайтесь, там, за окном, более интересные вещи, – сказал Аркадий Семёнович. – Только скажите, где дело, я сам возьму.
– Где, где – в п**де на гвозде.
Аркадий Семенович повысил голос:
– Я говорю, мне дело нужно, я не специалист по п**дам.
– А мне нужно, чтобы подследственный дал признательные показания. Я – хозяин. Что будем делать?
– Мне больно дышать, – счёл нужным сообщить Андрей. – Шестнадцать дыхательных движений в минуту, каждое движение причиняет мне боль. Я харкал свежей кровью, она шла не из носа, не из челюстей, не из прикушенного языка. Кровь шла из лёгких. Полагаю, это травма легких. Кроме того, меня мучают сильные головные боли. У меня кровь в моче. Всё это, опять же, из-за нанесенных побоев. Мне нужен врач. Если не собираются оказывать медицинскую помощь, пусть дадут письменный отказ. Чтобы потом – в случае чего – не было такого, что «мы не знали, он не жаловался». А то устроили ГУЛАГ, манечка стебает.
Лицо следователя стало покрываться малиновыми пятнами. Когда они спустились по шее до воротника, Андрей спокойно добавил:
– Давайте – чтоб адвокат слышал – угрожайте мне расправой сокамерников, чего уж там!
Адвокат добился принятия заявления о нанесении телесных повреждений и жалобы на действия следователя. Заявление принял оперуполномоченный Костин, отметку о принятии жалобы поставили в приёмной областной прокуратуры.
Костин оформил направление на судебно-медицинскую экспертизу в Бюро СМЭ. Освидетельствование проводил заведующий отделением экспертизы живых лиц Кирилл Михайлович Михайлов. Выслушав жалобы, описав наружные повреждения, он оформил направление на клиническое и инструментальное обследование. В медсанчасти МВД было сделаны анализы мочи и крови, сделаны рентгеновские снимки, спинномозговая пункция, УЗИ, ЭКГ, ЭЭГ.
На рентгенограмме легких обнаружили сдавление правого лёгкого жидкостью и воздухом. Поставлен предварительный диагноз: «гемопневмоторакс». Сделана пункция лёгкого, воздух откачали. На следующий день снова сделали рентгеновский снимок легких. Та же картина, воздух продолжал подтекать из поврежденной части легкого. Была сделана повторная пункция, и принято решение об оперативном вмешательстве. В выписном эпикризе к диагнозу «гемопневмоторакс» добавился еще один – ушиб головного мозга, рекомендовано лечение в профилированной клинике. Операция – сегментэктомия правого лёгкого – была выполнена в торакальном отделении областной клинической больницы.
На основании полученных данных Михайлов в своём заключении написал о наличии у
Глава 50
Сташин, Зюбенко, и Галеев стояли у здания следственного управления областной прокуратуры. Сотрудники трёх разных ведомств обсуждали дело, объединившее их.
Казавшееся ясным, оно в одночасье стало сильно запутанным, однако собеседники пришли к единодушному мнению, что эта путаница в конечном итоге как нельзя лучше позволит разобраться в этом сложном вопросе.
Говорухин позвонил Сташину и сказал, что уехал на три месяца из города. До своего приезда просил не считать свои показания достоверными, – он не уверен, что подследственный Разгон – тот самый человек, который продал ему микросхемы. Потапова, продавщица Урюпинского магазина «Промтовары», отказалась от своих показаний. Самойлова, медрегистратор Бюро СМЭ, изменила свои показания. Теперь она утверждает, что второго июня санитар Разгон целый день находился на работе.
Стали поступать сведения, что некий коммивояжер, представляющийся Прохором, появляется в магазинах города и предлагает микросхемы. В этом человеке свидетели узнают Андрея Разгона. Его сопровождает человек, как две капли воды похожий на Козина. Причем Разгон в настоящее время находится в реанимационном отделении областной клинической больницы, а Козин – в следственном изоляторе. Двойники?!
В камере СИЗО задушен Фролкин. В убийстве сознался некий Хлюпиков – доходяга-наркоман, не способный задушить котёнка. Он же сознался в убийстве Оглоблина и Шишакова.
Через осведомителей в «офис» вброшена информация о причастности Разгона к убийству Кондаурова. От них же стало известно, что Солодовников считает бывшего санитара морга непричастным к этому делу – решение было принято еще в июне, вопрос давно закрыт, никто не считает нужным к нему возвращаться.
Полковник Александр Андреевич Разгон, заведующий кафедрой экономики высшей следственной школы, подал на отчисление целый поток слушателей, предположительно причастных к избиению подследственных СИЗО.
Подследственный Андрей Разгон получил угрожающие жизни травмы, находится в областной больнице, заведено уголовное дело по факту причинения ему тяжких телесных повреждений.
Никитин застрелен профессиональным киллером. Винтовка ВСС была найдена в куче мусора, представлявшую собой замаскированную снайперскую позицию.
Всё это позволяет сделать вывод о функционировании активной и разветвлённой преступной группировки, сумевшей запугать свидетелей, привлечь к преступному сговору сотрудников Бюро СМЭ, оперуполномоченных СИЗО, районных отделений ОБЭП и РОВД. К делу причастен «офис», пытающийся отмыть деньги, полученные преступным путём, и не отошедший до сих пор от своего криминального прошлого. Разоблачение преступной группировки – хороший шанс отличиться, получить повышение по службе.
– Разгон – крепкий парень, ломом подпоясан, – сказал Зюбенко. – Трудно будет с ним бороться, бороться.
– Евсеева не отказалась от показаний, – заметил Галеев. – У нас есть Чернецов и Глухов. Они осуждены, пошли по этапу, но, думаю, мы сможем их разговорить, – из всех «машинных» убийц они самые податливые.
Зюбенко покачал головой и отошёл немного в сторону, чтобы не беспокоить некурящих собеседников табачным дымом.
– Иосиф Григорьевич считает, что заказчики убийства Кондаурова будут выявлены не раньше лета следующего года. Урюпинск, магазин «Радиотехника», и микросхемы – это Козин. «Компания Три-Эн» – это исчезнувший Шапиро и Нестеров, который начал давать нужные показания. Хищения на «Каустике» и других предприятиях, конторы по обналичиванию денег – тут набирается целая группа фигурантов. Трегубов помог обезвредить Никитина и отмазался. Разгон отмажется, отмажется. Поэтому, братские сердца, советую вам его забыть, забыть.