Тёмные плясуньи
Шрифт:
По саду пансионата он бежал, словно грабитель с награбленным добром на руках, с ужасом чувствуя, как его руки мокнут от крови девушки. Этот ужас даже пережимал опасение попасться в руки охраны, хоть и бежал мужчина известным ему путём, на котором никогда не встречал охранников.
Благодаря судьбу за обморок Лирейн, он погрузил её на лошадь и быстро сел в седло сам. Быстрый, даже поспешный цокот лошадиных копыт заставлял его нервничать, пока отъезжал от пансионата, и оглядываться. На повороте, когда его уже не могли увидеть от пансионата, Лиам поднял вялое тело девушки и привалил его к своему плечу, пустив затем лошадь вскачь… Он молился всем богам стихий, которых знал поимённо, чтобы по дороге не встретить кого-либо. И чтобы Лирейн дожила до конца поездки…
В скромный домик на берегу моря, на отшибе от города
Лиам ничего не стал говорить. Только взял бабушку за руку и подвёл к кровати.
Старуха присела рядом с телом, глядя на лицо девушки, видимое в пламени поспешно разожжённых по всей комнате свеч. Посидела какое-то время, спокойная, из-за морщин больше похожая на мумию, чем на живого человека, а потом встала.
– Уйди. Тебе этого видеть не надо, - проскрипел сиплый голос, и Лиам послушно выбежал из лачуги на берег. Дверь за собой затворил плотно. Когда бабушка говорит, что видеть ему “такого” не надо, он понимал, что старая некромантка собирается догонять убегающую из тела душу. С другой стороны, это его обнадёживало: есть возможность “вернуть” Лирейн. Не то чтобы он благоволил ей. Нет, просто это нечестно - умирать молодой и красивой, а ещё, как выяснилось недавно, такой талантливой девочке.
… Спрятанный под рукавом рубашки браслет начал нагреваться. Сначала Бриндан не уловил странного тепла. Но несколько звеньев с головной цепочки Лирейн, которые парень отомкнул и прицепил к браслету на всякий случай, уже не разогревались - раскалились, и Бриндан с шипением затряс рукой, спросонок не понимая, что произошло. Секунды спустя ему пришлось просто содрать браслет с руки и бросить его на постель. В темноте раскалённые до цвета огня звёнышки медленно погасли. Бриндан торопливо оделся и, держа на ладони браслет и зорко следя за следом, за магически протянувшейся нитью между ним и Лирейн, кинулся по нему, чтобы узнать, что произошло.
Десятая глава
Сначала магическая нить чётко указывала направление к пансионату девушек - студенток академии. Так что вскоре Бриндан бежал, уже не отслеживая магическую привязку: и потому, что сообразил, что с Лирейн произошло нечто плохое именно там, в пансионате; и потому, что на отслеживание нити уходило слишком много сил, а что ещё хуже - внимания… Но, когда парень в очередной раз взглянул на нить, на ходу привычно усиливая её свечение во тьме ночных городских улиц, только ловкость партнёра тёмной плясуньи и умение держать себя не дали ему упасть от неожиданности. Нить пропала. Растерянный Бриндан замер, неверяще вглядываясь в три звена цепочки, недавно дававшие слабую связь с девушкой. На ладони лежали обычные кусочки золота. Не более.
Оглядевшись в полном смятении, парень прикусил губу. Бежать до пансионата, чтобы уже оттуда выяснять происходящее? Ведь он понял, что нить не сама по себе оборвалась. Да, он сделает это.
… Лиам устало присел на подгнившую колоду, которая у его лачуги с давних пор заменяла скамью. Час назад на всякий случай он очистил пространство вокруг своего ветхого домишки, чтобы никто из ближайших по округе магов не уловил странных магических и некромантических потоков, а тем более не понял, что здесь прячут умирающего человека. Очищенное пространство заодно отделило девушку от всех, кто с нею связан. Это необходимо, чтобы никто не тянул с неё силы - даже самой малости. Поскольку теперь даже та малость могла оказаться решающей в яростном споре его бабушки-некромантки со смертью.
Час назад… Ссутулившись, обмякнув от проделанной работы, он смотрел на чёрные морские волны, едва видимые в ночи, набираясь новых сил. Шипение и всплеск… В сыром воздухе тяжёлые запахи дохлой рыбы и гниющих водорослей, которые висли на мокрых корягах, осевших в песок… Время уползало с песков вместе с нахлынувшими было на берег волнами… Пора бы задуматься о том почему он решился спасти умирающую. Влез не в своё дело… Не думалось. Слишком хорошо понимал, что чисто по-человечески не мог бы уйти, оставив изуродованное битьём тело в комнате, в которую заглянут лишь утром, когда, может,
Итак, Лиам смотрел на смутное колыхание водной мощи и набирался сил взамен истраченных только что. Он ни о чём не думал, слишком сосредоточенный на величественном дыхании этой плохо видной в темноте громады. Может, поэтому вздрогнул так, что чуть не свалился с колоды, когда мимо него прошмыгнула тень, пропавшая в едва открытой двери в лачугу. То, что дверь открылась, он заметил лишь по промелькнувшему в узком дверном проёме тёмно-красному огню.
Вздрогнул, когда перед ним возникла следующая фигура. На этот раз, насторожённый, он “вооружился” магическим зрением - и успел разглядеть проскользнувшую в лачугу тень. Зная теперь, кто собирается в его домишке, он выдохнул: бабушка догнала душу Лирейн и вернула её!
– и уже спокойней выждал появление следующей тени. И четвёртой, и пятой, и шестой. С седьмым, последним магом-мужчиной, вошёл в помещение и он.
Бабушка созвала целителей-фантомщиков.
Прячась, прижимаясь к стене, чтобы не мешать магам, Лиам остался в помещении, у двери, чтобы по первому зову предстать перед глазами бабушки или её друзей и выполнить их поручение или принести то, что потребуется. По семи сторонам помещения горел огонь. В центре домика, подвешенное магией пространства, висело в воздухе искалеченное тело Лирейн. Старая некромантка стояла у “изголовья” - в шаге от тела. Как и её помощники. Лиам знал, что они будут делать. Видел не раз, но всякий случай повергал его в трепет перед мощью этих магов.
Некромантка, монотонно читая заклинание, бросила на обнажённое тело девушки горсть мелко искрошенной травы, рассыпая его от горла до живота, и отступила в тень. Первая целительница шагнула к беспомощному телу и ладонью, словно зачерпнув, сняла с него слой чего-то невидимого. С этим слоем она попятилась, немедленно начиная выполнять руками странные пассы, будто лепя что-то из взятого воздуха, и подсоединив свой голос к голосу старой некромантки. Одновременно с её шагом назад к центру приблизился другой маг-целитель и тоже зачерпнул невидимое с тела Лирейн. Вскоре все семеро магов работали над отзеркаленными с тела фантомными травмированными органами. А старая некромантка, продолжая монотонный речитатив, снова медленно ходила вокруг тела Лирейн и деловито “собирала” воедино её сломанные кости, как и семеро, не дотрагиваясь до них, но ладонями-горстями мягко и бережно “вжимая” их части друг в друга.
Лиам в бабушку верил. Она нашла его на окраине города, возможно выброшенным в кусты испуганной девчонкой-прислугой, которую испортил хозяин, так что родился ребёнок не нужным ни ей, ни, тем более, ему. Лиам рос, воспитываемый старой некроманткой, и видел многое такое, чего не позволили бы видеть ребёнку из обычной семьи. Но его семьёй была только бабушка Триса, как она велела себя называть, едва он начал лопотать в ответ на её старческое бормотание, когда она бродила по лачуге, хозяйствуя. И её магия, несмотря на то что у него самого не оказалось некромантских способностей, стала для него таким же обыкновением, как приготовление еды или мытьё посуды. Он видел, как творилась эта магия, и воспринимал её частью собственной жизни. А его жизнь… Учиться магии он мог, лишь практически впитывая то, чему учили в повседневности бабушка и соседи, живущие в рабочем квартале на пересечении многих портовых улиц. То есть стал магом-универсалом, ни на какой-то из областей магии не зацикливаясь. И вообще, его больше интересовала сама жизни и люди, которые эту жизнь создавали. Так что, как говорится, оглядевшись, уже ближе к тридцати годам он нашёл для себя занятие, которое могло и прокормить, и даже дать возможность подумать о будущем. Находя девчонок, умеющих танцевать, он заключал однодневные контракты с управителями богатых домов и устраивал небольшие выступления. Денег с этих выступлений ему хватало, поскольку его больше привлекала возможность побывать в неожиданных для себя местах. Правда, когда он задумывался о будущем более серьёзно, он понимал: того, что хватает сейчас ему и бабушке, не хватит, если он решится на семью. Но утешал себя тем, что за такого беспечного бродягу, как он, вряд ли умная женщина захочет выходить замуж. Бабушка в этот момент его самообличительной речи, довольно часто звучащей в лачуге, давала своему непутёвому “внуку” подзатыльник, а он пожимал плечами и, смеясь, говорил: