Тёмные плясуньи

Джиллиан

– Карету! Быстрей!

… Старая Триса бесшумной тенью переместилась к лежанке с девушкой, выведенной из краёв тьмы. Её фамильяр заснул, не заметив, как старая некромантка наслала на него заклинание усталой дрёмы. Старуха мягко опустилась рядом с ним и столь же невесомо опустила ладонь на его уродливые отростки по всей поверхности тела-головы… И закрыла глаза, вчитываясь во всё то, что знал фамильяр.

Триса привычна к несчастненьким девицам, которых порой приволакивал её непутёвый внук, как негласно они договорились между собой называть свои отношения. Как привычна была к десяткам бездомных котят и щенков, которые он притаскивал в лачугу, будучи сердобольным мальчишкой. Ей часто приходилось успокаивать его девиц, которые попадали в неприятное положение, а внук из-за этого терял деньги, на которые они могли жить. Впрочем, потерянные деньги его не смущали. Он

легко зарабатывал и легко тратил их. Она знала, что Лиам быстро откликался на чужие несчастья, так что в любой таверне ему могли в три счёта наплести небылиц о плохом здоровье родных или о трудностях с деньгами. И, если в расчётах с теми, кто заказывал ему выступления, он был твёрд и умел настоять (опять-таки из-за своих танцовщиц и музыкантов) на своём, то разжалобить его и развести на деньги мог любой прощелыга.

Но на этот раз всё случилось иначе. Лиам привёз девушку, чья душа оказалась… чужой. Старуху-некромантку это так поразило, что она не сразу сумела сориентироваться, каким образом вытащить эту самую душу, прилипшую было к телу, как к своему, из странствий по тёмным царствам и вернуть… И, едва девица всхлипнула, начиная дышать, некромантка прогнала события назад, чтобы увидеть всё и понять. Что именно она хотела узнать, Триса чётко бы и сама не сказала, но наблюдать пришлось многое.

Она узнала, каким образом девушку чуть не убили. Три девицы, избивавшие её, впали в неконтролируемую ярость, а придя в себя, сочли, что всего лишь попинали конкурентку в учёбе и чувствах. Это открытие Трисе было не так интересно, как промелькнувший в памяти самой злобной девицы образ молодого мужчины, странно знакомого некромантке. Только было старуха пожалела, что не может отчётливо его разглядеть, как вдруг успела заметить тот же образ в памяти избитой девушки.

Магический круг семи заканчивал введение души в тело, и Трисе пришлось отказаться от попыток провести собственный поиск, пока ритуал не прекращён. Потом приблизиться к пострадавшей девице поневоле не позволил Лиам, который неожиданно привёз в лачугу ещё и фамильяра девицы. И тут вся усталость Трисы мгновенно взорвалась: вокруг этого магического существа Кернея всё прямо-таки кричало о его связи с Маровыми болотами!..

В какую историю влип на этот раз непутёвый внук?

Круг семи, закончив ритуал воскрешения, разошёлся

И тогда старухе-некромантке пришлось выждать, пока оставшиеся не успокоятся. Успокаиваться никто не хотел: ни Лиам, ни фамильяр. Слишком шустрыми оказались. И поговорить им, видите ли, хочется у лежанки бедной девицы, и языки почесать о том, что произошло и почему… Пришлось слегка поколдовать, чтобы не мешали утолить личное любопытство. Первым задремал Лиам. Неудивительно. Всю ночь не спал. Затем начал задрёмывать Керней…

Приоткрыв рот, Триса считывала с фамильяра девицы такое, что почувствовала громадную потребность вновь созвать круг семи. Созданное сильнейшим магом, существо носило на себе три смертельных проклятия, опять-таки связанных с Маровыми болотами. Но его создателю сброс проклятий на магическое существо не помогал. Но что оказалось ещё интересней - фамильяр оказался носителем не только проклятий. Внутри него едва заметно просвечивала странная магическая фигура, близкая к пентаграмме, вписанной в другую фигуру, и смутно знакомая Трисе. Решив, что чуть погодя она всё-таки соберёт круг семи, старуха продолжила поиск всего, что окажется любопытным, а возможно - и нужным. Нужным - хоть она и не могла сказать, для чего.

Первое, что Триса сообразила: Маровы болота появились не сами по себе и не оттого, что там прошлась богиня Мара. Нет, они были искусственно созданы человеком, очень сильным магом, чью смутную фигуру удалось рассмотреть внутри той же пентаграммы. А вот завязаны болота… Когда нос Трисы, которая постепенно, сама того не замечая, склонялась к фамильяру, чтобы лучше понять, коснулся мягких отростков Кернея, старуха опомнилась и выпрямилась. Осторожно сняла ладонь с его странного, уродливого тела, а затем мягко вложила свои костлявые пальцы в ладонь лежащей девицы, переплетая их с тонкими девичьими. Образ молодого мужчины вспыхнул перед глазами некромантки так ярко, что старуха мгновенно впитала портрет худощавого темноволосого парня и сузила глаза.

Поймала. Рассмотрела. Узнать в чертах, более собранных по-юношески, чуть размякшие черты верховного мага, когда-то приближённого к трону короля, легко. В королевстве обычный люд не знал, что маг отдаёт свою жизнь, чтобы остановить проклятое болото, грозящее уничтожением страны. Знали маги - даже те, что занимались бытовой магией

в самых низах общества. Но об этом помалкивали даже самые болтливые: не ровен час - накличешь беду и на себя, лишний раз помянув Маровы болота… Старуха скривила губы, нехотя ухмыляясь. Цепочка некоторых событий стала ясней: верховный маг умирал, отдавая свои силы на ограничение Маровых болот, и к той же участи покорно готовился его сын. Но все смутные фигуры между ними! Особенно та, что промелькнула в пентаграмме!..

Триса встала и отошла от лежанки. Надо к вечеру, когда уставшие маги круга семи отдохнут, когда на закате их силы станут чувствительней к любой другой магии, собрать их снова, как пожелалось недавно, и выяснить всё до конца.

Старуха-некромантка была практичной. Внук, который много лет назад появился в её лачуге, не просто непутёвый, но и легкомысленный. Сколько раз она уговаривала его завести семью, женившись на одной из своих танцовщиц, а он всё отшучивался!.. Но она взяла за него ответственность раз и собирается нести её до самой смерти. Что означает одно: она не собирается оставлять глупого Лиама в мире, где ему может грозить смерть, потому что один хочет больше того, что ему дала жизнь. И этот один желает преходящего, сиюминутного блага лишь себе, пусть получит его уничтожением целого государства. Нет, она, Триса, умрёт, но оставит Лиама в королевстве благополучном! Парень не виноват, что родился в дурной семье, которая, к тому же, отказалась от него. Не будет ему судьбы, которую ему навязали родители!

Взбудораженная странными и воинственными мыслями, старуха-некромантка вышла из лачуги и присела рядом со спящим внуком, прислонив его голову к своему плечу. Мелкие морские волны, которые Триса созерцала со своего порога, успокаивали и навевали странные мысли и о лежащей в лачуге девице, и о внуке, который безмятежно доверился ей и сейчас, вздыхая во сне и тепло дыша ей в ключицы.

… Карету пришлось оставить неподалёку от порта. Велев кучеру дожидаться его, Бриндан, держа на ладони браслет, бежал, направляемый тугой, гудящей напряжением магической нити между ним и Лирейн. На удивлённые взгляды прохожих не обращал внимания. Случись встретиться с портовыми бандитами, он бы легко одолел их. Думая об этом, хмыкал над своей самоуверенностью. Но в большей степени его волновал вопрос: неужели Лирейн находится где-то здесь?

Потом он заметил, что его ведёт странной дорогой - вокруг или помимо некоторых улиц, словно нить не желала вести его опасными местами. Или этой дорогой везли девушку? Но что с ней было, если сначала нить оборвалась, а затем снова и довольно сильно воссияла?

Сумбурные мысли смешивались. Бриндан чувствовал раскаяние. И суеверно думал о том, не его ли стремления едва не уничтожили Лирейн? Больше всего он ругал себя за несообразительность: сделав Лирейн предложение, он не подумал, что она мгновенно окажется в опасности. Ведь она становится частью его дома. С матерью-то он уладил дела, отправив её подальше из города, подальше от опасности. Но как же он не подумал об участи той, кого хотел бы наречь своей невестой? Он старательно думал об этом - и не потому, что глушил тревогу и страх, а потому, что прятал от себя самого понимание, что Лирейн - уже не просто продолжательница рода, его семьи в его планах. Нет, она теперь неотъемлемая часть его самого. Когда эта девчонка успела пролезть в его сердце? Не тогда ли, когда он внезапно понял, что вся её предыдущая жизнь, которую он знал, оказалась лишь прятками? Что за образом глуповатой, нет - даже придурочной деревенской девчонки, якобы не умеющей танцевать, скрывается умная сильная девушка? Зачем же она придуривалась? Из-за пресловутой конкуренции на курсе?.. Сейчас об этом думать не хотелось. Хотелось добежать до девчонки, удостовериться, что с ней всё хорошо, и… Забрать своё слово, своё предложение назад. Теперь он не мог оставить её с ребёнком в своём доме - даже при условии, что поддержкой Лирейн будет его мать.

Это слишком подло - понимал он. Подло для мужчины - оставлять свою жену на произвол судьбы в мире, где ей придётся выжидать, пока ребёнок вырастет - и станет следующей жертвой Маровых болот. Когда он собирал мать в дорогу, он, наконец, понял ужас в её глазах, когда она взглядывала на него, словно прощаясь навсегда. А мать и правда прощалась… С Лирейн он не хотел такого… Не хотел ужаса в её глазах, когда она поймёт, во что он втянул её. Он мужчина. Если придётся идти жертвой во имя королевства, он это сделает. Но его жертва будет последней из семьи. И пусть король и следующий верховный маг думают, что делать с болотами дальше, когда умрёт последний носитель крови, на которой завязано проклятье этих болот.