"Тёмный фаворит" Особый случай
Шрифт:
ещё
рано
состязаться с лучшими ипподромными бойцами.
Первый фаворит проиграл ему семь с половиной
секунд, а второй сделал проскачку. Кстати,
выдача в тотализаторе оказалась неожиданно
мизерной - три с полтиной. Поговаривают
каких-то письмах, полученных пятнадцатью
почтенными членами бегового общества и вице-
президентом Колюбакином. Соответствует ли
всё это действительности, судить не берёмся.
Но никакие слухи и сплетни не помешают
истинным любителем рысистых бегов в
воскресенье 31 июля насладиться розыгрышем
Большого Московского приза. Последний срок
записи на него истекает сегодня в полдень. Пока
записано девять лошадей. По мнению наших
33
почтенных экспертов, наибольшие шансы на
победу имеют серая кобыла Зима (едет
П.Полянский) и вороной жеребец Лихач (едет
Ф.Кузнецов).
Правда
выдача
за
них
в
тотализаторе предвидится не завидная - вряд ли,
больше чем полтора - два рубля в беге, а в
перебежке и того меньше. Те кто любят
рискнуть, могут поставить на белого Витязя
(едет В.Ефремов). Если он окажется у призового
столба первым, то на рубль можно будет
получить не меньше красненькой. Но как говорят
умные люди, водку лучше закусывать маленькими
белыми грибами чем большими чёрными
тараканами.
– Что скажете? - Алексей вопросительно
посмотрел на чиновника особых поручений.
–
теми кого мы ищём. Иначе откуда ему известно о
письмах пятнадцати членам бегового общества?
Ведь они до адресатов не дошли.
– Поехали в редакцию «Новостей дня», -
предложил Алексей.
– Езжайте один. Вам, как коллеге, легче
будет разговорить Липскерова, а моё присутствие
может только помешать доверительной беседе. К
тому же мне надо заглянуть на службу. Сегодня
обер-полицмейстер заседание комитета проводит.
А потом хочу по борделям прогуляться.
34
– Для пользы дела или удовольствия ради?
–
спросил Алексей, в очередной раз забывший о
том, что собственный язык его главный враг.
Голиков не обиделся. Видимо уже привык к
шуткам окружающих по поводу его службы:
– В интересах розыска лиц писавших
письма.
Лавровский понял ход его мыслей. Письма,
под диктовку пожилого мужчины, писали три
женщины - бальзаковского возраста, молодая и
совсем юная. Все под шафе. Между девятью
вечера и семью утра, время выемки почты, письма
были опущены в один из почтовых ящиков на
Грачёвке. Местность эта известна на всю Москву
обилием публичных домов.
– Так вы думаете, аноним нанял для
переписки писем проституток?
– А почему бы и нет? Многие любят
совмещать приятное с полезным.
– Любопытная версия. Только бесполезная.
На Грачёвке около сотни борделей. Чтобы все
обойти, недели не хватит.
– А я и не собираюсь все обходить...
Алексей Васильевич, вы можете перечислить в
каких московских призовых конюшнях имеются
рысаки голицынского завода, а в каких
тулиновские, охотниковские, кожинские?
– Разумеется. Иначе какой из меня редактор
спортивного журнала?
35
– А надзиратели врачебно-полицейского
комитета тоже не зря жалование получают.
Любой из них, в списки не заглядывая, доложит
вам в каких домах терпимости имеются
негритянки, француженки, немки, датчанки,
польки.
– Негритянка, как я слышал, на всю Москву
одна. А вот немок много.
–
Действительно,
немок
много.
По
состоянию на 1 июля сто десять. Но ведь нас с
вами интересуют не все немки, а только
бальзаковского возраста, высокие, сухопарые и
очень близорукие... Думаю, найдём мы её.
Встретиться договорились часов в восемь в
редакции Лавровского...
– Игроки? - спросил Семён у Лавровского,
когда они остались одни.