"Тёмный фаворит" Особый случай
Шрифт:
– Да ты, гляжу, наглец! - возмутился
Алексей.
– Придётся тебя вежливости поучить.
Но чернявый ловко увернулся и кинулся
бежать. На углу Рахмановского переулка и
Петровки вскочил в извозчицкую пролётку. Как
говорят, привычка - вторая натура. Поэтому
Лавровский непроизвольно запомнил номер
извозчика - 1100-й...
47
– Ты, что это разбушевался, друг мой? -
спросил Алексей,
– Нам сейчас
только полицейских протоколов и не хватает.
– Не будет никаких протоколов, Лёша, -
заверил его Малинин. - Не побежит он
жаловаться. Это мошенник. Сижу я, прикидываю,
что на восьмую полосу поставить, «дырка» у нас
там строчек на тридцать образовалась. И вдруг
приходит этот тип, в сотрудники наниматься...
... Прекрасно понимая, что лошадников
интересуют не только столичные новости
«Беговые и скаковые известия» обзавелись
постоянными корреспондентами в Туле, Рязани,
Тамбове, Ельце и других городах. А вот с
ипподромов Полтавы, Таганрога и Харькова
сведения поступали нерегулярно и с большим
опозданием. В прошлом номере журнала
Лавровский и Малинин дали объявление о том,
что ищут в этих городах людей способных писать
о бегах и скачках, пообещали неплохие гонорары,
оплату почтовых и телеграфных расходов. Почти
за неделю никто на объявление не откликнулся. А
сегодня пришёл тот самый чернявый парень.
– Условия меня вполне устраивают, - заявил
он.
– Разумеется нужен аванс.
– Для начала, неплохо бы посмотреть, как
вы пишите, - сказал Малинин.
– Само собой. Кто кота в мешке покупает?
Прихватил я статеечку одну, - он достал из
48
кармана
лист
исписанный
мелким
каллиграфическим подчерком.
– Вот, извольте.
– «Заметки провинциального наездника», -
прочитал Малинин и обрадовался. - Так вы
наездник?! Это просто замечательно! Меня
Сергеем зовут.
– А я Кушныр Григорий Григорьевич, - с
чувством собственной значимости, важно сказал
чернявый. - Да вы обо мне должно быть
наслышаны. Я весной в Полтаве все призы взял.
О Грише Кушныре, считавшимся одним из
лучших наездников на ипподромах юга и юго-
запада России, Малинин не только слышал. Они
были приятели. В декабре прошлого года Гриша
пригласил их с Лавровским на крестины своего
первенца Ефрема. Ведро горилки выпили они
тогда под сало и солёные нежинские огурчики.
Знал
браться за перо. На предложение писать в журнал
наездник, смеясь, ответил:
– Да вы, шо з ума - розума зишли? Який из
минэ писорчук?...
– Ну и яки будут пропозиции?
– насмешливо
спросил у чернявого Малинин.
– Чего?
– не понял тот.
– Шо же ты, хлопец, ридну мову забув?
Какие ваши предложения, спрашиваю?
– Двадцать пять рублей аванса, десять на
расходы. И чтобы меня без правки печатали. А то
написал я как-то отчёт в «Киевский листок», так
49
его там переиначили, так всё переврали... Мне
даже людям в глаза смотреть совестно было.
– Так у тебя и совесть имеется? Так, что же
она тебе не подсказала, что врать нехорошо?
– Это вы о чём?
– А вот о чём! - Малинин отвесил ему
оплеуху. - Ты кому баки забиваешь, мазурик?!
Кому бороду шьёшь?!...
– Недолговечна слава, Лёша, - вздохнул
Малинин. - Всего полгода, как от сыска мы
отошли. А московские мазурики уже забыли нас.
Обидно, право.
– Спешу тебя обрадовать, - засмеялся
Лавровский.
– У нас с тобой появилась блестящая
возможность напомнить им о себе. К тому же это
не мазурик, а «жорж». И скорее всего не
московский, а петербургский.
Он подробно рассказал другу обо всём,
начиная со встречи с Колюбакиным. Умолчал
только о том, что завтра идёт с барышней в театр.
Как-то не принято было у них хвастаться своими
амурными делами.
– Не одобряешь, что я во всё это ввязался?
– Господь с тобой, Лёша! Ты ведь знаешь
как я отношусь ко всякой сволочи, которая возле
бегов крутится и ради денег на любую подлость
пойти готова. Мне другое не нравится. Больно уж
безнадежное дело. Отыскать этих прохвостов
одно и то же, что иголку в стогу сена найти.
50
– А вот в этом, друг мой, ты заблуждаешься.
Похоже один из них только что к нам сам
приходил. Дай мне статейку, которую этот
самозванец принёс.
«Заметки
провинциального
наездника»
были написаны тем же самым мелким
каллиграфическим подчерком, что и «По мнению
знаменитости». Читателя ненавязчиво подводили
к мысли: в воскресенье надо ставить не на Витязя,
совершенно случайно выигравшего Большой