"Тёмный фаворит" Особый случай
Шрифт:
где она находится, разумеется, не сказал. Но
может быть об этом говорится в письме? Алексис
оставил для вас пакет, - Грындина извлекла из-под
груды газет и журналов конверт.
На
нем
мелким
каллиграфическим
подчерком было написано:
Инспектору секретной полиции МВД
подполковнику
Отдельного
корпуса
жандармов
его
115
Так вот за кого приняла меня старуха, понял
Лавровский - за самого Георгия Порфирьевича
Судейкина, грозу народовольцев.
–
Благодарю
вас,
сударыня...
Вам
доводилось в последние дни встречаться с
господином Дубецким?
– Нет, я впервые слышу эту фамилию.
– Припомните получше. У него очень
примечательная внешность - голова седая, а брови
и усы чёрные.
– А! Вы о своём помощнике полковнике
Волкове. Он заходил в гости к Алексису неделю
назад.
– Где проживает знаете?
– Нет.
– Досадно, весьма досадно, но ничего не
поделаешь. Позвольте откланяться.
– Подождите пожалуйста. У меня к вам
деликатный разговор.
– Весь внимание.
– Во-первых, я одолжила Алексису пять
тысяч на неотложные агентурные расходы. Он
обещал, что вы принесёте деньги.
Ну и хват, этот Зарудный, не без
восхищения подумал Лавровский, похоже и эту
обобрал.
– К сожалению, сударыня, таких сумм при
мне нет, но при первой же возможности...
116
– Ничего, ничего... Мне не к спеху. Во-
вторых,
я
хочу
предложить
вам
своё
сотрудничество.
– Вы? А чем, собственно говоря, вы можете
быть полезны секретной полиции?
– Как это чем?! - от возмущения голос
старухи стал визгливым. - Никто лучше меня не
знает московских газет и журналов. Вы просто не
представляете сколько во всех редакциях
злонамеренных элементов, которые явно или
тайно
ведут
противоправительственную
пропаганду.
– Ну, наверное все-таки не во всех. Вряд ли
можно обвинить в этих грехах «Московские
ведомости», - возразил Лавровский.
– Ха, ха, ха... Вы плохо знаете Михаила
Никифоровича Каткова. Это на словах он патриот
и верный слуга престола, а на деле... Вот, читайте.
Грындина протянула ему газету.
– «Новый университетский
Алексей заголовок.
– А теперь прочитайте заголовок на
следующей странице.
– «Холерная эпидемия». Ну и что?
– Как это что?! Получается что новый
университетский
устав
разрабатываемый
правительством
уподобляется
холерной
эпидемии! А в прошлом номере Катков
«отличился» ещё больше. На одной полосе он
117
поставил статьи «Русский народный дух» и
«Меры против лесокрадства». Какое кощунство!
Зря её полусумасшедшей считают, подумал
Лавровский.
Какая
там
«полу»,
просто
сумасшедшая. Но вслух сказал совсем другое:
– Интересно, весьма интересно. Но следует
учесть, что «Московские ведомости» газета
политическая, а где политика там всё возможно...
А, что крамольного можно найти в таком
безобидном издании, как «Беговые и скаковые
известия»?
– Да, что угодно! И в каждом номере. На
этой неделе мне пришлось послать два письма - в
Московский цензурный комитет и духовную
цензуру.
– Куда? - искренне изумился Алексей. - В
духовную цензуру?
–
Да, да... Представляете эти, так
называемые редакторы, Лавровский и Малинин
напечатали заметку «Кардинал покрыл Мадам-
Анго». А это не что иное, как оскорбление
религии!
– Вздор. При чём здесь религия? Речь идёт о
скаковых лошадях. Притом даже не российских, а
французских.
– Эх, Георгий Порфирьевич, - сокрушённо
покачала головой старуха. - Даже такой
проницательный человек, как вы, не видит
насколько изощренно все эти, так называемые
118
писатели и журналисты ведут подкоп под устои
государства, религии, семьи...
– Вот что, почтенная Глафира Григорьевна, -
остановил её Лавровский. - Всё рассказанное
вами, действительно, представляет интерес...
– Можно я буду доносить об этом вам
лично?
– Можно, - великодушно разрешил Алексей.
– Пишите о чём угодно. А вот Лавровского и
Малинина попрошу вас забыть раз и навсегда.
– Я всё поняла. Очевидно они выполняют
ваше секретное задание... Не угодно ли чаю?
– К сожалению, неотложные дела.
Чаёвничать в обществе особы, которую
давно заждались в Преображенской больнице для
душевнобольных, не было никакого желания...
У ворот его ждал Соколов: