"Тёмный фаворит" Особый случай
Шрифт:
Алексей Андреевич и попросил приютить
любовников на несколько часиков. А я отказал.
– Алексей Андреевич? - встрепенулся
Голиков.
– Не Зарудный часом?
137
– Да, Зарудный. Мы с ним с Петербурга
приятельствуем. Наш
брат
кавалерист, в
молодости в кирасирском великой княгини Марии
Николавны полку служил. Достойный человек.
– Вы полагаете? - Голиков достал из
портфеля
бумаги.
– Полюбопытствуйте.
Это были собственноручные показания
содержательницы публичного дома Клары Мерц и
двух её девиц о том, что они «вечером 28 июля
1883 года под диктовку господина Зарудного
А.А., написали шестнадцать анонимных писем,
порочащих
честь
и
достоинство
графа
Рибопьера и управлшяющего его конюшней
Петиона».
Прочитав показания Петион развел руками:
– Какая грязь... И из-за такой мелочи...
Потом стремительно вскочил из-за стола:
–
Да я этого подлеца к барьеру!
Немедленно!
– Успокойся, Карлуша, - остановил его
Лавровский. - Недостойны такие мерзавцы
вызова. Да и была тебе охота из-за всякого
прохвоста под суд идти?
– Ну, так морду ему набью!
– Тогда заодно измордуй уж и Дубецкого,
Котовича, Рабутовского. Все они одна шайка.
– Вы ещё Грязнова забыли, - уточнил
Голиков. - Это, Карл Александрович, тот самый
тип, которого вам племянником Зарудного
138
представляли. Но заняться рукоприкладством в
отношении его вам, увы, не удастся. Он уже
арестован.
Петион растерялся:
– Ничего не понимаю, господа... Ладно,
Зарудный. В конце-концов, все журналисты
продажные писаки и прохиндеи. Пардон, Алексей.
К тебе и Сергею это не относится. Вы, наверное,
единственное исключение из правила... Но при
чем здесь Виктор Дубецкий? Боевой офицер,
«Георгия» имеет, человек широкой натуры. Когда
я в молодости в карты продулся, он мне безо
всяких векселей и расписок пять тысяч одолжил...
А Сашка Котович? В гвардейском флотском
экипаже служил, в кругосветку ходил... Да и
Рабутовский...
–
прервал его Голиков, - что все лица о которых вы
даёте столь лестные отзывы составляют шайку
шантажистов и мошенников. Видимо для
запугивания жертв они называют её «Чёрной
бандой».
В
Петербурге
уже
ведётся
предварительное следствие, отдано распоряжение
об их аресте.
– А грязью, Карлуша, они тебя облили не из-
за мелкой обиды или природной своей подлости.
Им это потребовалось, чтобы сегодня хороший
куш на Витязе взять и в Париж смотаться.
139
– Какой куш, Алексей?
– удивился Петион.
–
За Витязя в тотализаторе больше чем полтора
рубля не дадут.
–
Глубоко
ошибаешься,
друг
мой.
Букмекеры вчера принимали на него ставки один
к десяти. Газеты Витязю поражение пророчат.
Почитай-ка.
Лавровский достал вчерашний номер
«Новостей дня».
– Да я этому Липскерову на бегах при всех
по его наглой жидовской роже...
– Не горячись, Карлуша. При чём тут
Абрам? Прогноз писал твой приятель Зарудный.
Он хотел ещё «Московский листок» и мой журнал
использовать, да не удалось, - Алексей протянул
Петиону статьи «По мнению знаменитости» и
«Заметки провинциального наездника», которым
благодаря ему не суждено было дойти до
читателя.
– Узнаешь руку?
– Узнаю.
– Так кто к тебе сегодня в гости пожаловал?
– спросил Лавровский.
– Зарудный, Сашка Котович, Рабутовский. С
ними Серёжа Губонин приехал.
– Жирного карася они поймали, - цокнул
языком Алексей.
Сергей Губонин был сыном одного из
самых богатых людей России, железнодорожного
магната и промышленника Петра Ионовича
Губонина.
140
– А Дубецкий тоже у вас?
– поинтересовался
Голиков.
– Да. Ведь он у меня уже третью неделю
живёт.
Лавровский и Голиков переглянулись.
– Все в сборе. Надо их брать, - предложил
Алексей.
– Да, самое время, - согласился Голиков, -
пока они Губонина, как липку не ободрали. Карл
Александрович,
пошлите
кого-нибудь
за
полицией.
– Зачем?
– пожал плечами Лавровский.
– Мы
и сами управимся.
– Но у меня с собой нет даже револьвера, -
возразил Голиков.