"Тёмный фаворит" Особый случай
Шрифт:
своё имя оправдал, заскакал со старта. Больше я
играть не стал. Так... В «Эрмитаже» тоже немного
потратился. Серафима Беленькая и Саша Давыдов
божественно пели! Вот я и послал ей корзину
цветов, а ему корзинку земляники. Саша её
больше любых роз и хризантем ценит.
– Где это вы в начале августа землянику
достали?
– усмехнулся Бердяев.
– Буфетчик Лентовского за хорошие деньги
вам не только землянику в августе
прошлогодний снег в июле... Про извозчика вы
уже слышали... Таким образом рублей восемьсот
осталось. А вы занять у меня хотите?
289
– Алексей Васильевич, мне сейчас не до
шуток, - страдальчески поморщился Скандраков.
–
Эти деньги необходимо проверить на предмет
подлинности.
– Держите, - Лавровский вытащил из
кармана сюртука пачку двадцатипятирублёвок.
– На первый взгляд фальшивки. У всех одна
розетка несколько светлее других, - сказал
Скандраков.
– Но для надёжности проверим более
основательно.
Он достал из ящика стола продолговатый
бархатный футляр. В нём лежали лупа в
бронзовой оправе и металлическая линейка с
прорезями, на которой нанесены какие-то
деления. Это и был «Верификатор Скамони» -
прибор помогающий определить подлинность
кредитных билетов и различных ценных бумаг.
С помощью верификатора начальник
охранного отделения долго изучал одну кредитку,
вторую, третью... Потом отложил лупу в сторону
и потёр уставшие глаза:
– Поддельные. Все отличия от настоящих, о
которых нам сообщили немцы, на лицо... Николай
Сергеевич, помнится, вы вчера тоже на Витязя
поставили?
– Да, пятёрку. В той же кассе, что и
господин Лавровский. Получил семьдесят пять
рублей. И тоже двадцатипятирублёвками.
– Давайте их сюда... Так... Расстояние между
линиями гильошированной сетки несколько
290
меньше положенного, в букве «б» крохотное
тёмное пятнышко... Одна розетка, само собой,
светлее остальных... Поддельные. Ну и какие
выводы, судари мои, вы из этого делаете?
– Теперь вполне очевидно, что преступники
«распихивают» поддельные кредитные билеты
через кассира тотализатора. Остроумное решение.
Азарт, вечная спешка: получить выигрыш, успеть
снова поставить и не пропустить начало
следующего заезда... В таких условиях деньги
проверять некогда, - сказал Бердяев.
– А Сергей ни в чём не виноват, - добавил
Лавровский.
– Я, разумеется,
– С этим согласен полностью. Признаюсь,
задержание уважаемого Сергея Сергеевича было
нашей ошибкой. А вот насчёт кассира..., -
Скандраков достал из несгораемого шкафа
внушительную
пачку
двадцатипятирублёвок,
бегло осмотрел их.
– Вы в какой кассе ставили?
– В 13-ой, - сообщил Бердяев. - В моём
рапорте это отмечено.
– А я в 7-й поставил сотню. Получил
полторы тысячи. Как и вы фальшивыми.
Следовательно, мы можем говорить не о кассире,
а о кассирах. По крайней мере двое из них
связаны с преступниками... Ладно, пойду к
Гагману, надо решать вопрос об освобождении
Малинина...
Ротмистр,
агент
наружного
наблюдения... забыл его фамилию..., тот которого
291
мы на наш извозчицкий двор определили, по
вашей рекомендации принят?
– Так точно, господин подполковник.
Балагура его фамилия.
– Тогда лично объясните этой образине, что
на нашей службе любое враньё, даже малейшее,
чревато последствиями. Пятёрка штрафа с него. А
на следующий раз - вон из отделения. Алексей
Васильевич, надеюсь, вы не забыли о своём
обещании оказать мне всяческое содействие в
розыске?
– Я за слова всегда отвечаю.
– Тогда дождитесь меня. Посоветоваться
надо.
Выяснилось, что Гагман, ещё час назад
закончив допрос, поехал на обыски. Досадно,
подумал Скандраков, смысла теперь в них
никакого, а почву для ненужных слухов дать
могут.
С первого этажа донёсся шум.
–
Начальника отделения сейчас нет.
Приходи утром, - убеждал кого-то дежурный.
– Молод ты, мил человек, чтобы мне врать, -
рокотал густой бас.
– Нет, говоришь, а в кабинете
свет горит. Мыши его зажгли или домовой?
Доложи подполковнику: Аристарх Матвеевич его
по
наиважнейшему
делу
спрашивает,
по
поручению самого его сиятельства.
292
– Какого сиятельства? В Москве князей
много!
– Да, сразу видно, у нас ты без году неделю
служишь. В Первопрестольной князей как грязи,
какой-то даже на Хитровке обретается. А вот само
его сиятельство только одно - Владимир
Андреевич Долгоруков.
Карасёв пожаловал, догадался Скандраков.