Темный инстинкт
Шрифт:
— Ну почему?
— Да потому, что доверяю тебе, болвану. Подумай, подумай хорошенько. Ты — его брат. И ты — один там, среди них. Видишь, я запомнил твои слова. Ну дошло до тебя?
Шипов недоверчиво воззрился на опера, потом кивнул на Кравченко:
— А ему, значит, тоже доверяете?
— Вадик во время убийства был со мной, и дружок его тоже, — Сидоров говорил это все так многозначительно, что Кравченко невольно позавидовал его умению так беспардонно притворяться и вешать лапшу на уши очередному фигуранту по делу. —
И потом, ты разве не знал, что Зверева наняла их, чтобы они нашли убийцу твоего брата?
— Они? — Шипов-младший презрительно хмыкнул. — Никого они не найдут, тоже мне… И вообще никто мне не нужен. Я сам все узнаю.
— Я б на твоем месте, Егор, не отталкивал дружескую руку помощи. На будущее может пригодиться.., как свидетели в деле с пистолетом. — Сидоров с усмешкой покосился на Кравченко. — Что-то мотор у нас заглох, ребята, пока мы тут с вами отношения выясняли. Не доедем никак.
— А куда вы меня везете? — спросил Шипов.
— А куда тебе хочется?
— Как? Вы же сказали — пистолет, дело… Я думал, мы в милицию.
— Пистолет пока твой у меня побудет, потом позже решим с ним. Это от нас не уйдет. А вообще-то… Ну, ты, Егор, надеюсь, понял, как я тебе доверяю? Понял? Или я плохо объясняю? Может, еще разжевать?
— Я п-понял, — голос Шипова дрогнул.
— Ну тогда скажи мне вот что: твой брат хотел уехать в тот день? Хотел, ну?
Кравченко, уже несколько попривыкший к зигзагам этой странной беседы, приготовился к новым неожиданностям.
— Уехать? — Шипов нахмурил брови. — Почему? Кто вам сказал?
— Так хотел или нет?
— И речи об этом не шло!
— Вы в то утро собирались заняться лодочным мотором…
— Да. Я и Димке предлагал.
— А почему тогда не занялись?
— Потому что вы приехали.
— Я?
— Ну Да. — Шипов кивнул на Кравченко. — Андрей об этих вот беспокоился, они с Мариной совещались даже: за что, мол, этих забрали, не надо ли помочь чем.
— Ты при этом совещании присутствовал?
— Нет.
— А откуда же узнал?
— Мне Майя Тихоновна сказала.
— А она с ними была? Откуда она узнала, о чем муж с женой говорят?
— Черт ее знает, — Шипов поморщился. — Ей все всегда известно. Вечно она за всеми шпионит. А может, и соврала…
— Ну а ваш лодочный мотор как же?
— А что? После завтрака вы втроем приехали, Андрюха наверх поднялся к ней…
— К жене? — уточнил Сидоров и внимательно посмотрел в глаза парню.
— К Марине… Ивановне, — и тут вдруг Шипов-младший, внезапно запнувшийся на отчестве певицы, начал снова неудержимо заливаться краской. — А я ждал-ждал его, а потом…
— Что?
— Ничего. Взял и.., в общем, мы с Мандарином в лес ушли. Сколько я должен был караулить, пока они там…
— С Мариной Ивановной? — эхом откликнулся опер. — Итак, они с Мариной Ивановной.., что делали?
— Слушайте, отстаньте вы
Сидоров хотел было задать новый вопрос, как вдруг портативная рация, валявшаяся на сиденье рядом с ним, издала змеиное шипение, затем сухой щелчок, и в эфир прорвались чьи-то настойчивые позывные. Он взял рацию и…
— Шура, мы на Октябрьской у хозяйственного, — донеслась оттуда хриплая скороговорка, — прием, слышишь меня?
— Да. Что? ЕСТЬ? ОН, ДА?! — Сидоров уже одной рукой крутил руль, выезжая на шоссе.
— Его вроде тут два очевидца по фото опознали, — отрапортовала рация, — вроде на рассвете ЕГО видели тут.
Я тебе — первому, даже дежурному еще не передавал, даже Палилову, так что ты…
— Вас сколько там? — перебил говорившего Сидоров.
Лицо его стало почти вдохновенным, и вдохновение складывалось из столь противоположных чувств, как сомнение, азарт, ожидание и жестокость.
— Мы с Петровым тут вдвоем пока. Дом, где гастроном, знаешь? Напротив хозяйственного. Так вот: он вроде бы вошел в третий подъезд. Еще утром, около пяти часов.
Я хочу пока поквартирный начать, а напарник внизу у подъезда останется. А Палилову я сам…
— Да пошел он на… — рявкнул Сидоров в рацию, — тоже мне, великий спец. Вызывай наших — Мирошниченко, Павлова и участкового, как его… Осадчего Иван Иваныча. Я через двадцать минут буду. И смотрите, осторожнее там, — он взял с места в карьер, потом внезапно нажал на тормоза — чуть резина не задымилась. — Ладно, ребята, все потом у нас с вами будет, а пока.., вон двести метров назад по шоссе — остановка. Доедете назад на автобусе, а там пешочком до озера. Не до вас мне теперь.
— Пустовалова опознали? — Кравченко и не думал покидать «Жигули». — Ну, Егор, придется тебе одному возвращаться. И к обеду меня не ждите.
— Я тоже с вами, — Шипов-младший так и впился в спинку переднего сиденья. — Ты.., ты что же, сказал, доверяешь мне, а сам… Я с вами теперь. Если этот ненормальный действительно убил Андрея, то я… Нет, я все равно с вами поеду!
— Ну, значит, машину будете сторожить, чтобы не угнали, — буркнул Сидоров, выжимая из своей развалюшки последние силы. — Сторожа…
— Не ругайся, примета плохая, — Кравченко расстегнул куртку, погладил заветный «деррингер», — а я, знаешь ли, Шура, уж и не надеялся, что вы этого олигофрена возьмете. Седьмые сутки резину тянете.
— Скоро только кошки родятся, — Сидоров гнал так, словно на поезд опаздывал. Вылетел на встречную полосу, отчаянно сигналя, встречный транспорт испуганно шарахался от него в сторону.
— Ну что, Егор, как там твой итальянский кумир говорил: живи опасно? — Кравченко подмигнул Шилову. — Так, что ли, учил великий и ужасный дуче?