Темный Клубок
Шрифт:
К девятой ночи путь вожака был ясен, но сияние Спирали омрачала тень: женщина-воин, что невольно вдохнула в неё жизнь.
Вооружившись верой, Пророк ещё раз направил свой разум в крепость врагов на неприступной скале, желая испытать новый внутренний взор. Теперь ему удалось отыскать трещины безумия в духовной броне неприятелей. Как правило, оно лишь укрепляло сплав, но в немногих случаях разъедало его, и наиболее сильно это проявлялось у существа, называемого «сестрой Этелькой». Волю её ослабляли мрачные сомнения и ещё более мрачные сожаления.
Ночь за ночью Пророк одарял воительницу нашептанными вопросами,
На девятнадцатую ночь Пророк собрал паству и огласил приговор: «Те, кто отвергает Божественную Цель, да будут очищены».
В тот же час канонисса Ветала Авелин вырвалась из увитого шипами лабиринта лихорадочного сна и пробудилась в святилище аббатства, распростёртая перед Мучением Нескончаемым. Искажённый пыткой бронзовый лик Императора был забрызган каплями крови и чёрной мокроты из лёгких женщины.
— Что есть истина в имени? — спросил кто-то из ниоткуда.
Затем Авелин услышала крики.
Грохот стрельбы и свист пламени, что разносились по сводчатым коридорам цитадели, вплетались в какофонию рыков, гортанных песнопений и нескончаемых бессловесных шёпотов, которые словно бы сочились из воздуха.
Пылали настенные гобелены огромного нефа, озаряя всё вокруг адским сиянием, и в их свете целестинка Феста с тремя выжившими сёстрами обороняла от захватчиков алтарь аббатства. Судя по саже, въевшейся в кожу, и кроваво-красным глазам, еретики были обычными заблудшими жителями Витарна — добытчиками магмы, рабочими очистительных заводов и мелкими чиновниками, благодаря которым ещё держалась чахлая прометиевая индустрия Плиты. Столь блеклые личности всегда служили Архиврагу пушечным мясом, но Феста горько сожалела об их падении.
— Мы должны были заботиться о ваших душах, — шептала она, кося людей очередями из штурмболтера, — но глаза наши смотрели в прошлое.
Невозможно было понять, сколько проклятых ворвались в крепость, но целестинка боялась, что слишком много. Хотя их самодельные дубины и секачи не могли сравниться с благословенным оружием сестёр, еретики сражались с яростным бесстрашием одержимых.
На глазах Фесты костлявый подросток справа от неё прыгнул вперед, обхватил болтер сестры Галины и, потянув, направил ствол себе в грудь. Следующий снаряд разорвал юнца на куски, и воительницу окатило кровью, но жертва отступника принесла его товарищам несколько драгоценных секунд. Добравшись до палача юноши, они просто погребли её под своими телами. Целестинка пыталась прорубиться к Галине, но толпа оказалась непроходимо плотной.
«Нас слишком мало», — решила Феста, отступая к алтарной части храма вместе с уцелевшими соратницами. В миссии Терния Вечного насчитывалось меньше пятидесяти Сестёр Битвы, и многие умерли ещё до того, как поднялась тревога. Большинство из них зарезали во сне.
— Нас
— Невероятно.
Целестинку попытался схватить старик, бледный, как мертвец. Он ещё улыбался, когда женщина размозжила ему голову прикладом болтера.
— Это единственная вероятность, — измученно прохрипела Ветала. — Не доверяй никому, сестра.
Феста представила, как сгорбленная старуха сидит во тьме, пока её воительницы истекают кровью во имя Терния. Она знала, что Авелин едва может ходить, не говоря уже о том, чтобы сражаться, но в сердце своём не чувствовала к ней жалости. Именно канонисса навлекла на них погибель.
«Следовало оставить этот мир его судьбе, Ветала», — горько подумала целестинка.
Когда её отделение поравнялось со статуей Пракседы Возносящейся, необъяснимое чутьё заставило сестру взглянуть наверх. К мраморным плечам святой приник тёмный силуэт — какая-то бесформенная, ощерившаяся горгулья, создание из одних лишь костей, клыков и слишком многих лап. Прежде чем Феста успела выкрикнуть предупреждение, существо выбросило вниз неправдоподобно длинную руку и насквозь пробило нагрудник сестры Арианны когтями, похожими на силовые косы. Тем же движением тварь вздернула женщину в воздух. Выжившие сёстры накрыли плечи изваяния огнём, но враг нырнул в укрытие. Миг спустя толпа обрушилась на них, еретики цеплялись за оружие воительниц и угрожали повалить их наземь, как несчастную убитую Галину.
— Демон! — рявкнула Феста, размахивая штурмболтером. Она пыталась вырваться из давки, не упустив при этом из виду горгулью. Чудовище перескочило на другую статую, унося в лапах Арианну, будто сломанную куклу. Испустив пронзительный вой, оно выпрямилось и прыгнуло на целестинку.
Не обращая внимания на удары еретиков, Феста нырнула в толпу и пробилась через неё, раскидывая врагов всей мощью доспеха. Горгулья врезалась в пол позади неё, снесла голову что-то распевавшему безумцу и вихрем когтей разорвала другого в клочья, преследуя воительницу. Женщина крикнула, почувствовав, как лапа твари глубоко распорола наспинную пластину и плоть под ней. Потеряв равновесие, она с такой силой рухнула на пол, что на забрале осталась вмятина.
— Еретичка! — прорычал грузный рабочий, вставая между чудовищем и целестинкой. Замахнувшись, он опустил на её шлем секач, который сжимал двуручным хватом. Удар сотряс череп Фесты и сломал ей нос, но не пробил священный керамит. Прежде чем здоровяк повторил выпад, рвущаяся к цели горгулья разодрала его в алые ошмётки. Эта мгновенная передышка позволила целестинке поднять штурмболтер и встретить тварь очередью снарядов.
— Отправляйся к Тернию! — оскалилась Феста, видя, как болты врезаются в разинутую пасть, раскалывают частокол клыков и отбрасывают существо назад. Миг спустя снаряды взорвались, распылив череп горгульи, и целестинку забрызгало чёрным ихором. Даже после смерти тварь несла гибель, дергаясь в резких судорогах. Толпа сомкнулась вокруг женщины, закрыв от неё упавшее чудовище.