Тёмный лорд
Шрифт:
— Безусловно, — ответил Герион. — В этом и заключается цинизм Дамблдора: заточить Гриндевальда в тюрьму, которую тот построил собственноручно.
«И чьи взгляды он сам внушил ему», — подумал Том.
— Дамблдор не просто интриган и лицемер, — продолжал Герион. — Дело хуже. Он хочет отстранить чистокровные волшебные роды, прибывшие с Королем Вильгельмом, от власти. Утверждает, мол, что мы отстаем от маглов и должны изучать их жизнь. Но чего ради нам, привыкшими править ими, — показал он на балконы, — теперь учиться у них?
— Дамблдор говорит, что у них развита
— Мгм… — проворчал Герион. — Украденные у нас знания. И полная неспособность освоить магический дар. Но если ты неспособен — зачем совать нос в то, что ты не соображаешь? А Дамблдор поощряет это, чтобы на горбах маглорожденных влезть во власть.
— Он, говорят, отказывается от поста замминистра, — вставил Том, постучав пальцами по скатерти.
— Разве для власти нужны официальные посты? — Черные брови Гериона поползли вверх. — Можно править исподтишка, не отвечая ни за что. Русский магл Лев Толстой не занимал постов, но вертел империей, как хотел.
— Вариант мягкой диктатуры? — с интересом спросил Том.
— Скорее, анархии и интриг, — поморщился Герион. — Он не способен управлять — только подсиживать и выживать врагов. Кончится тем, что у аристократии найдется нормальный политик — не чета тряпке Спенсер-Муну. Тогда ему конец.
Том с удивлением слушал Лестрейнджа. Первый раз в жизни он слышал, чтобы так открыто ругали министерство. Риддл чувствовал неодолимое желание расспросить Гериона подробнее, но сейчас надо было вести беседу осторожно.
— Неужели все волшебные роды пришли с Королем Вильгельмом? — спросил он.
— Почти! — ответил Лестрейндж. Мариэтта равнодушно смотрела перед собой. — Великий был Король, — показал он на балкон. — Это копия ковра из Байе*, — пояснил он. — Магловская челядь прислуживает Королю после победы при Гастингсе! Ну, а себе он в знак победы забрал, как трофей, жену Гарольда — Эдиту. — Лестрейндж говорил об этом, словно о чем-то будничном.
— А Гонты? — с интересом спросил Том, накладывая порцию жареной картошки с маринованными лисичками. — Слизерин жил в десятом веке. — Он до сих пор не мог оторвать взгляд от картинок, изображавших сгорбленных маглов с блюдами.
— О, Гонты… — Мистер Лестрейндж с наслаждением закурил трубку. — Длинная история, поверьте. Вы конечно, знаете, что в свое время Салазар Слизерин покинул Хогвартс из-за разногласий с другими основателями, особенно Годриком Гриффиндором. Затем он долго странствовал по Англии, пока не познакомился с Лоррэном Певереллом — внуком Кадма Певерелла. По преданию, они стали друзьями и заключили между собой контракт.
— Контракт? — переспросил Том.
— Да, контракт. — Риддл обратил внимание, что худенькая миссис Лестрейндж давилась от табачных паров, но улыбалась, не смея возразить. — Контракт о том, что кровь Слизерина и Певереллов соединится, создав самый чистокровный род. Слизерин женился на Аделине Певерелл — дочери Лоррэна, — выпустил Лестрейндж новое кольцо табачного дыма. — Его род, судя по некоторым старым генеалогическим справочникам, — продолжался до четырнадцатого века.
— Че… четырнадцатого? — Том не смог
— Именно, — охотно продолжал хозяин. — Его потомки ничем особенным не прославились, в четырнадцатом веке сменили фамилию на Гонтов. Как это произошло, специалисты не могут выяснить до сих пор. Возможно, Гонты — боковое ответвление Слизеринов, отпочковавшееся от основного дома в двенадцатом веке. Достоверно известно, что в тысяча триста сорок втором году Элеонора Слизерин вышла замуж за Ойкмэна Гонта. Их наследники всегда гордились тем, что они — дважды потомки Певреллов и Слизеринов.
— И только они умели говорить на парселтанге? — уточнил Том. Хотя день был в разгаре, солнце за окном казалось очень низким, играя тусклыми лучами по витражам и узорам из слюды.
— Опять-таки, мы вступаем в область догадок, — продолжал Лестрейндж. — Сами Гонты утверждали, что парселтанг — исключительный дар Слизерина, которого он добился сильной формой магии. Большинство из них вслед за Гейнором Гонтом дрожали, что парселтанг достанется другим родам.
Риддл усмехнулся и с оттенком превосходства посмотрел на Рэндальфа. Лестрейндж, не обращая внимания, поглощал бисквит.
— Впрочем, — кашлянул его отец, набивая в трубку новую порцию табака, — Брутус Малфой утверждал, что способность говорить на змеином языке была присуща представителям нескольких древних родов. Особенность Гонтов заключалась в том, что у них дар парселтанга проявлялся устойчиво. В каждом поколении рождался как минимум один ребенок-змееуст. Именно для сохранения этой способности Гонты, якобы, никогда не вступали в родственные браки.
— Полукровный выродок, — тихо, но с яростью пробормотал Том.
В его глазах вспыхнул странный огонек, а щеки приобрели изможденно-бледный вид. Герион мельком взглянул на него, но парень, похоже, оправился от шока. Взглянув на ковер, он перевел взгляд на Мариэтту.
*
Октябрьский лес всегда отличается от сентябрьского. В сентябре он еще почти летний, и на фоне солнечного неба сухие листья придают ковру зеленой листвы легкий шарм. В октябре лес становится неотвратимо осенним. Темные стволы деревьев, присыпанные не желтой и не красной, как в парках, а грязно-бурой листвой, словно созданы для тягостно нависшего серого неба. Том не любил холодные октябрьские дни: слишком сильно они напоминало ему о провале на первом уроке полетов. Однако сейчас, едва поспевая за Рэндальфом, он невольно заразился его азартом.
— В бору светло, — нравоучительно сказал он, не глядя на шедшего за ним Риддла. — Не то, что в ельнике. Паршивое место, хотя рябчиков там пруд пруди.
— Говорят, они горькие, — осторожно вставил Том. Лицо омрачала странная гримаса: эту фразу о горьком рябчике в фольге он слышал от Эмили.
— Это если готовить неправильно, — охотно ответил Рэндальф. — На самом деле они прекрасные, особенно под крепкое вино. Элла уже после моих рассказов мечтает попробовать, — облизнул он чуть ссохшиеся губы.