Темный менестрель
Шрифт:
На горном перевале их обнаружили и на этой узкой дороге, где каждый неверный шаг мог стать роковым, на них напали орки, ибо Моргот расставил дозоры по всей длине опоясывавших долину гор, да и еще балрог был с ними. Положение казалось безвыходным, и сомнительно, чтобы беспримерная отвага златовласого Глорфинделя, главы дома Золотого Цветка Гондолина — нолдора с кровью ваньяр в жилах, помогла им выбраться отсюда живыми, кабы не вовремя подоспевший на помощь орел Торондор. Немало песен было сложено впоследствии о дуэли Глорфинделя с балрогом на остром выступе скалы, оба рухнули с него в пропасть, чтобы найти там свою смерть.
Спустя десятилетия Туор, почувствовав приближение старости, стал все отчаяннее стремиться к морю, и оно с каждым днем все сильнее завладевало его сердцем. Поэтому он построил большой корабль, и назвал его Эарраме, что означает “Морское Крыло”. Вместе с Идриль Келебриндаль он поднял на нем паруса и отправился навстречу закату, больше о нем предания и песни тех лет мне ничего поведать не могут. Однако впоследствии в песнях можно встретить упоминания о том, что Туор, единственный из смертных, удостоился чести быть наравне причисленным к старшей расе, и присоединился к полюбившимся ему Нолдор. И дальнейшая судьба его была отличной от судеб людей.
Их сын Эаэрендиль остался в поселении в Гаванях Сириона — Смешанного союза из дориатцев, гондолинцев и эльфов Кирдана Корабела, а Эрейнион Гил-галад, сын Фингона, был провозглашен верховным королем Нолдор в Средиземье. Сиятельный Эарендиль стал повелителем народа, обитавшего у устий Сириона, и женился на прекрасной Эльвинг, которая родила ему Элронда и Эльроса, прозванных Полуэльфами. Эарендиль давно уж сдружился с Кирданом Кораблестроителем, поселившимся на острове Балар с теми из своих эльфов, что сумели пережить нападение и разграбление гаваней и бежать.
Тем временем до Маэдроса дошли вести о том, что Эльвинг жива и обитает близ устий Сириона в Гаванях, и сильмарил находится у нее. Однако на сердце его было тяжело после свершенного в Дориате, и он, горько раскаиваясь в учиненной резне, решил ничего не предпринимать по этому поводу. И все же по прошествии некоторого времени неисполненная клятва вернулась, чтобы терзать его и его братьев; им пришлось оставить свои занятия и вновь собраться вместе. Затем они отправили в Гавани посланца с уверениями в дружбе, но одновременно с твердым требованием вернуть сильмарил. Ни Эльвинг, ни остальные эльфы не пожелали отдать им драгоценность, что с таким трудом добыл Берен и носила прекрасная Лютиен, и из-за которой был убит Диор. И меньше всего на свете им хотелось принимать такое решение, пока их повелитель Эарендиль находился в плавании, поскольку им казалось, что сильмарил обладает целебным свойствами, и приносит благословение на их дома и корабли. Это и стало причиной последнего и самого жестокого из избиений эльфов эльфами; так свершилось третье из худших зол, принесенных проклятой клятвой. И свершилась Третья Братоубийственная резня. Оставшиеся в живых
====== Глава 8. Как тяжело быть Звездой. (Война Гнева и Поражение Моргота) ======
Эльросу и Эльронду ничего не грозило, Маглор Песнопевец проявил сострадание и хорошо о них заботился, и, как бы неправдоподобно это ни звучало, между ними вскоре завязалась дружба. Ведь к тому времени Маглор давно уж был по горло сыт своей ужасной клятвой, и с радостью отрекся бы от ее исполнения. На радители близнецов, не ведали этого и тогда Эарендиль рахвернул свой корабль на Запад и за счет своего мастерства мумел пройти через заколдованные воды, мимо острых скал и непроглядные туманы, наконец ностигнув своей цели. Он прибыл в Валинор взяв с собой сильмарил. Он вошел во Дворец Тирион, но улицы его были пустынны. Тяжело стало у него на сердце при мысли о том, что зло сумело проникнуть даже в Благословенное Царство. Он стал кричать и звать кого-нибудь на всех известных ему эльфийских и человеческих языках, но ответа не было. Поэтому он, скрепя сердце, решил покинуть Тирион и вернуться к морю. Однако едва он встал на ведущую к побережью дорогу, как некто появился на склоне холма и громко его окликнул: — Приветствую тебя, Эарендиль, величайший из мореходов, пришедший нежданно туда, где его прихода долго ждали, но уже почти отчаялись дождаться. Приветствую тебя, Эарендиль, несущий в руке своей свет, предшествовавший Солнцу и Луне! Привет тебе, гордость Детей Земли, звезда во тьме, мерцающая на закате и блистающая в свете утра! Эарендиль последовал за вестником, во дворцы Валимара, чтобы никогда уже не вернуться в земли людей... Валар собрались вместе, призвав даже Ульмо из морских глубин, и Эарендиль, встав перед ними, передал им послание Двух Рас. Он просил снисхождения к нолдорам, предлагая принять во внимание все перенесенные ими беды и просил помощи эльфам и людям в час крайней нужды... И мольбам его вняли. Эарендиль отсутствовал долго, и Эльвинг стало одиноко и страшно на берегу; она побрела вдоль моря и вскоре оказалась близ Альквалонде, где на волнах покачивались корабли Телери. Встретив и тепло поприветствовав ее, Телери с любопытством и сочувствием выслушали ее рассказы о Дориате, Гондолине и бедах, постигших Белерианд. Здесь, в Лебединой Гавани, и обнаружил ее возвратившийся Эарендиль. Однако вскоре их обоих призвали в Валимар, где поведали о решении, что принял относительно их Повелитель Валар. — Выбирай ты, — попросил Эарендиль жену, — лично я уже порядком устал от жизни. И она сделала выбор, выпросив прощения ради Превых детей Илуватара — эльфов. И просила их помочь в войне, но высокой ценой. По велению Валар вестник отправился к берегу Амана, где до сих пор стояли на якоре спутники Эарендиля, ожидавшие от него вестей. Эонве взял лодку и усадил в нее троих моряков, после чего Валар вызвали ветра, быстро понесшие моряков к востоку. Корабль Эарендиля Вингилот, был освящен и перенесен через весь Валинор к самому дальнему берегу мира, здесь он прошел сквозь Врата Ночи и поднялся прямиком на волны океанов небес. Прекрасен и изумительно искусно сработан был этот корабль, несущей мерцающее, чистое и яркое пламя у руля его стоял Эарендиль Моряк, все еще блиставший от пыли эльфийских алмазов, и сильмарил сверкал у него во лбу. Далеко заплывал он на своем корабле, даже в беззвездные пустоты, но чаще всего его можно было увидеть по утрам и вечерам, сверкающим на рассветах и закатах по возвращении в Валинор из своего плавания за пределами мира. И когда корабль Вингилот впервые поднял паруса на просторах небес, яркий и мерцающий, его появления никто не ожидал. Народы Средиземья с изумлением смотрели на новую звезду, посчитав ее знамением, они дали ей имя Гил-Эстель, Звезда Надежды. Заметив ее однажды вечером на небе, Маэдрос спросил у Маглора: — Не сильмарил ли это нынче сияет на Западе? — Ежели это действительно тот сильмарил, что на наших глазах скрылся в морской пучине, то он был поднят оттуда властью Валар; так давай же порадуемся этому. Ибо теперь его великолепие озаряет всех, и в то же время он надежно защищен от зла. Пока была светла луна и зажжена его звезда, за много лет он много раз — небесный страж вселенских тайн — над Средиземьем пролетал… Эльфов, поднимавших взгляды к небесам, стало оставлять отчаяние. Моргот же преисполнился дурных предчувствий. И все же считается, что Моргот не ожидал нападения с Запада, так велика стала его гордыня, что он решил, будто никто впредь не осмелится вступить против него в открытый бой. Более того, он считал, что навсегда лишил Нолдор поддержки Повелителей Запада, и что те, пребывая в своем не ведающем забот царстве, оставят в покое его владения во внешнем мире. Ибо для Моргота жалость и сочувствие — настолько чуждые понятия, что он не в состоянии даже заподозрить их в ком-то другом. Но тем временем воинство Валар готовилось к битве. Под их белоснежными знаменами шагали Ваньяр, народ Ингве, и те из Нолдор, кто не покинул берегов Амана, ими правил Финарфин, сын Финве. Мало кто из Телери выказал желание идти воевать, ибо они хорошо помнили учиненную Нолдор резню в Лебединой Гавани и угон их кораблей. Однако они все же прислушались к словам Эльвинг (чей отец, Диор Элухиль, был их родичем) и выделили достаточное количество кораблей и моряков, чтобы перевезти армию Валинора через море на восток. И все же Телери по прибытии остались на своих кораблях, и никто из них не ступил вновь на берег Средиземья.
Встречу армий Запада (эльфы Валинора и Средиземья) и Севера (Моргот и его слуги) назвали впоследствии Великой Битвой и Войной Гнева. На поле боя высыпали все вооруженные силы Моргота, а было их бесчисленное множество, не помещавшееся даже на равнине Анфауглит и весь Север был охвачен пожаром войны. Но у Моргота не было шансов. Балроги, за исключением тех, что успели попрятаться в недоступных пещерах в глубинах земли, были уничтожены, несметные легионы орков таяли, словно солома, охваченная яростным пламенем, или гонимые ураганным ветром листья. Выжило их совсем немного, так что в последующие годы они мало беспокоили обитателей Средиземья. Жалкие остатки трех дружественных эльфам человеческих родов сражались на стороне Валар, сполна отомстив за смерть Барагунда и Барахира, Гальдора и Гундора, Хуора, Хурина и еще многих других своих правителей. Однако значительная часть людей, недавно пришедших с востока под предводительством Ульдора и других вождей восточников, встала на сторону Врага, и эльфы никогда об этом не забывали. Видя, как погибает цвет его воинства, Моргот затрепетал, но не осмелился вступить в бой лично. Вместо этого он пустил в ход свои последние резервы: из пещер Ангбанда на свет выползли Рамалоки — крылатые драконы, каких никто доселе не видывал. Их атака была такой неожиданной и яростной, что войска Валар были отброшены назад, ибо выход драконов сопровождался громом и молниями, не говоря уже о бушевавшем, словно в преисподней, огне. И в этот час с небес спустился корабль Вингилот, сиявший ровным белым светом, а вокруг него собралось огромное множество небесных птиц, возглавлял которых орел Торондор. В воздухе произошла великая битва, длившаяся весь день и всю долгую, исполненную тревог ночь. Незадолго до рассвета Эарендиль сразил Анкалагона Черного — самого свирепого из драконьей армии, и тот рухнул с небес на пики Тангородрима, попутно обрушив их. И когда взошло солнце, воинство Валар восторжествовало, ибо почти все драконы оказались повержены, укрепления Моргота были разрушены, и силы Валар спустились в глубокие подземелья, чтобы добить всех, кто там еще мог скрываться. Моргот оказался в ловушке, но достойно принять поражение не пожелал. Он бежал в глубочайшую из своих нор и оттуда принялся умолять о мире и просить прощения, но его сбили с ног, повалили на землю лицом вниз и заковали в те самые цепи Ангайнор, в которых ему прежде уже довелось побывать. А железный венец его приспособили под ошейник, тяжесть которого потянула голову Моргота вниз, словно камень на шее. Однако предварительно из венца вынули два оставшихся сильмариля, ясным светом засиявших под открытым небом, камни поручили заботам вестника Валар — Эонве. Эонве, от лица Повелителя Валар, призвал всех эльфов Белерианда покинуть Средиземье и вернуться в Аман. Однако Маэдросу с Маглором это предложение не пришлось по душе, и они стали готовиться, пусть и с большой неохотой, к отчаянной попытке исполнить свою пресловутую клятву. Ибо за сильмарили они готовы были драться даже против победоносного воинства Валинора, даже если это означало — вдвоем против всего мира. В общем, они послали Эонве требование немедленно вернуть сильмарили, что в давние времена были созданы их отцом, а затем украдены Морготом. На это Эонве отвечал, что право обладания творениями их отца они утратили из-за множества непростительных деяний, совершенных ими в ослеплении клятвы, и в первую очередь — из-за убийства Диора и нападения на Гавани Сириона. Свету же сильмарилей предстояло отправиться на Запад, откуда он и был взят изначально, и Маэдрос с Маглором также должны были вернуться в Валинор и ждать решения своей участи, ибо лишь Валар, Эонве отдаст священные камни. Братья отступили на время. Маглор пытался уговорить старшего брата передумать, но тот решил рискнуть и забрать камни силой. И вот переодевшись и замаскировавшись, они пришли ночью в лагерь Эонве и пробрались туда, где хранились камни. Убив охранников, они забрали сильмарили, но тут весь лагерь поднялся на ноги, и братьев окружили. Они приготовились подороже продать свои жизни, но Эонве запретил своим воинам убивать сыновей Феанора, никем не остановленные, они бежали прочь, унося с собой сильмарили. Каждый из них взял себе по камню, решив так: — Раз один из сильмарилей утерян для нас, а осталось два, как и нас самих, то совершенно очевидно, что наследство придется разделить поровну. Но сильмарил нестерпимой болью жег руку Маэдроса и тот осознал правдивость заявления Эонве о том, что они потеряли право на обладание сильмарилями, и что клятва их была тщеславна и напрасна. Исполнившись безысходности и сожалений, он бросился в ближайшую расщелину, в глубинах которой жарко пылал подземный огонь, он погиб, а сильмарил, что был у него с собой, провалился в самые недра Земли. Рассказывают, что и Маглор недолго терпел причиняемую сильмарилем боль в конце концов он бросил его в Море, и впоследствии долго блуждал по его берегам, напевая волнам песни, исполненные скорби и раскаяния. Ведь Маглор был одним из величайших певцов старины, уступая лишь Дайрону из Дориата, а к эльфийским народам он никогда более не возвращался. Не звезды в волосах — кристаллы соли, Жестокий свет ладони сжег до боли — Ты плачешь и поешь, Безумный Маглор, И песне этой вторит ветер с моря. Ты плачешь и поешь — и в этих песнях Печальных чаек стон и ветра вести О том, что не вернутся корабли Из Валимара — былое не воскреснет, — О том, что не вернется никогда... А губы жжет соленая вода, И не найти в ней утоленья жажды, И канут в Вечность каплями года. И не найти ответ, куда идешь — Твой след с песка смывает сонный дождь, Но песни звезд звучат в твоих балладах, И — знаешь ли ты сам, о чем поешь? Но песни звезд вплетаются в баллады, В молчаньи люди опускают взгляды... Безумный менестрель поет у моря: Хлеб и вино — вот вся твоя награда, Безумный менестрель... не пыль дороги — Шелка стелили Маглору под ноги, Был золотом расшит твой белый плащ, В молчании тебе внимали боги. Был золотом звенящим твой напев Во славу Королевы Королев... — Теперь безумцу бедная рыбачка Внимает, на песок у ног присев. Теперь безумцу — дальняя дорога: День или два — и снова от порога По белому песку брести без цели, И снова в кровь сбивать босые ноги. По белому песку — следы скитальца У моря, там, где край земли печальной: Звенящей лютни золотые струны Не тронут окровавленные пальцы. Нет у тебя ни славы, ни короны И нет меча — но кто безумца тронет? Есть только бесконечная дорога И песня — там, где край земли, у моря, И песне этой вторит ветер с моря, И плачет, и поет Безумный Маглор... Так сильмарили заняли назначенные им места: один в небесах, другой в огненном сердце мира, а третий — в морских пучинах.
В те дни началось активное строительство кораблей у берегов Западного Моря, оттуда многочисленный флот Эльдар отправился под парусами на Запад, чтобы никогда уже не вернуться в земли скорби и войны. Ваньяр с триумфом возвращались в Валинор под белыми знаменами, радость их победы омрачала лишь потеря сильмарилей из венца Моргота, ведь они прекрасно понимали, что драгоценности эти никому не удастся вновь найти и собрать вместе, для этого пришлось бы разобрать весь мир по кирпичикам. В жилах Эльроса и Элронда текла кровь не только трех родов Эдайн, но еще — по материнской линии — Эльдар и Майар, ведь их прародительницами были Идриль из Гондолина и Лютиен, дочь Мелиан. Валар действительно не могли забрать у людей дар смерти, которым наделил их сам Илуватар, однако сыновьям Эарендиля был предоставлен выбор, к которой из рас им принадлежать. Элронд решил избрать судьбу Перворожденного и получил бессмертие, присущее эльфам. Но Эльрос предпочел стать правителем людей, однако и он прожил на свете намного дольше, чем любой из обитателей Средиземья. И все потомки его королевского дома унаследовали долголетие, необычное
Я же стоял на берегу и провожал взглядом исчезающие за горизонтом корабли. Последний из Дома Феанора, наконец увидевший воочию силу и одновременно беспомощность Валар. И осознал, что нет им никаких дел до бед Средиземья, и до меня... тоже не будет. И узнал, что существование гибридов возможно и я могу стать похожим на них не боясь потерять свои сил. И Валар отнять их не смогут ибо им не подвластна смерть, а я не подвластен смерти...
====== Глава 9. Мы строили, строили и наконец построили. Ура! (Эрегион и Мория) ======
Великая Битва и падение Тангородрима нанесли серьезные повреждения Средиземью, и сильнее всего пострадал Белерианд — земли эльфов, ныне лежавший в руинах и еще многие северо-западные территории оказались накрыты волнами Великого Моря. Иными словами, если раньше был континент аналогичный Евразии, то после катаклизма осталась одна Европпа. Правда площадь самой Арды многократно превышала площадь материков Земли...и не была ограничена в расширении за счет сила Валар, что могли поднимать земли со дна морей. На востоке, в Оссирианде, обрушились стены Эред Люин, в южной их части образовалась огромная брешь, сквозь которую на землю хлынули морские воды. В новообразовавшийся залив впадала сменившая русло река Ллун, поэтому и сам он носил аналогичное название. Территории эти Нолдор называли в старину Линдоном, и название сие сохранилось, здесь по-прежнему обитали многие из Эльдар, не желавшие покидать земли, где так долго жили и воевали. Повелителем этих эльфов теперь был Гил-галад, сын Фингона, в свите его был и Элронд Полуэльф, сын Эарендиля Морехода и брат Эльроса, первого короля Нуменора. На берегах залива Ллун эльфы построили свои гавани, получившие название Митлонд (Серые), здесь стояло на рейде множество кораблей, поскольку залив оказался на редкость удобной и безопасной естественной гаванью. Время от времени корабли Эльдар покидали Серые Гавани в надежде бежать от тьмы, опустившейся на землю; ведь милостью Валар Перворожденным по-прежнему было дозволено пользоваться Прямым Путем на запад. Таким образом, они при желании могли присоединиться к своим сородичам, обитавшим на Тол Эрессеа и в Валиноре, что лежали за гранью окружающих морей. Валинор снова был открыт эльфам... Прочие же эльфы наоборот отправились вглубь Средиземья, по большей части то были Телери, пережившие падение Дориата и разрушение Оссирианда. В лежащих далеко от моря лесах и горах Сильванских эльфов они основали свои королевства, хотя море по-прежнему жило в их сердцах. Лишь нолдоры, и я в их числе приблизились к подножью великих гор поближе к гномьим пещерам Хазад-дум, которые эльфы называли Хадходрондом, а впоследствии — Мория. Строительство шло весьма быстро, гномы еще помнящие пользу, которую им принесли нолдоры (драгоценные камни мы им принесли, а не пользу!) согласились помочь и из быстро обосновавшегося эльфийского города была проложена дорога к западным вратам Мории. Дружба эта принесла немало выгоды обеим сторонам. Гномы добывали нам руду и драгоценные камни, а мы делились изготовленными изделиями. Гномы сами по себе великолепные кузнецы и ювелиры... были. Гномы смертны, знания и навыки накопленные ими могли в любой момент бесследно исчезнуть. Ремесленники Гвайт-и-Мирдайн (фирма однако, я в шутку предлагал назваться Феанор и сыновья, но нолдоры не оценили), наши мастера, сохранившие и накопившие свои умения со времен Валинора, превзошли даже предыдущих мастеров нашего народа, кроме Феанора (ну это они так думают). Народ ювелиров, так нас прозвали и величайшим среди них по праву считаюсь Я: Келебримбор, Сын Куруфина. По праву со своими соратниками использующий восьмилучевую Звезду Феанора, как клеймо подтверждающее качество работы и печать. Эрегион — земли лежащие у подножья гор, люди изредка прибывающие сюда назвали их Холин. Каменистая пустынная местность, стала заростать садовыми плодоносящими деревьями, семена которых люди привозили сюда в качастве оплаты, так как не каждое из многочисленных королевств людей могло оплатить нашу работу монетой, будь то меч, доспех, подкова или Врата. Так как каждая вещь ваходящая из наших рук, несла в себе магию и была надежней и прекрасней всего, что видели до этого люди. Фактически за счет работы кузниц и живет наш город, отчего уважение ко мне среди сородичей весьма высоко и я даже вполне могу считаться их лидером, пусть и имею звание Лорда, лишь номинально, так как власти после отречения от отца я не имею, иначе я вполне мог претендовать на звание Короля Нолдоров как и Гил-Галад. Все же он из Второго дома, а я из Первого. НО, моих советов прислушиваются и я этим доволен. Насчет эльфийских чар я смог разобраться. И мне были отныне подвластны иллюзии, или точнее ношение личины, и то в пределах разумных пределов, я должен оставаться гуманоидом, и тогда чары будут обманывать все пять органов чувств. Фигово правда у меня получается их поддерживать. Так же мне стали доступны разнообразные зачарования, но это и так понятно — артефактор же. Но вот создать какой-нибудь огненный шар уже не выйдет... на эльфийской магии. Но вот зажарить орка Светом Души я сумею, что и старался вплести в свои клинки. Правда был один отвратительный на мой взгляд побочный эффект, от которого я не могу избавиться — при наличии рядом живого носителя Черной Крови клинок... начинал светиться. Голубым. Мои глаза испускают голубое сияние, особенно во время испытания сильных эмоций. Как мне сказали собратья — я пропитан Светом Дерев поэтому я сильнее в этом плане и скрыть такое сложно, а почему такой цвет, так он у каждого свой. Задумывается, что светиться должна рунная вязь, а не весь меч. Так как именно свет — я использую как оружие, клинки его и вырабатывают. Сначала я пропитываю заготовку, просто держа ее в руках, а затем выковывая клинок, руны задают направленность, то есть что этот свет должен делать. Весь этот процесс сопровождается с моей стороны, таким световым шоу при каждом ударе молота, что те ослепляющие гранаты, которые в меня бросали маглы, кажутся огоньками Люмоса. От чего, ко мне редко кто рискует заходить когда я занят — есть нешуточный риск на полчасика ослепнуть, а кую я обычно безостановочно по несколько дней подряд, отчего дым из трубы застилает небо... Меня терпели долго, но видимо даже мое грозное лицо, с глазами из которых свет стелется туманом, недовольное тем что меня прервали, не остановило их от претензий. И неба им ни днем, ни ночью не видно, воняет ужасно, и цветы на клумбах вянут... И что вы думаете я сделал? Прекратил работать? Нет! Я отлил металлическую трубу, понавырезал на ней руны и обложил ее (едва-ли не матом) камнем. Вся эта конструкция заменила дымную трубу моей кузни. В общем все стали довольны: дым невидим и не пахнет. Впрочем довольны не все: какую-то птицу закоптило прямо в воздухе — температура-то никуда не делась. В общем нужда — двигатель прогресса, мои соплеменники заказали такие же трубы и теперь Ост-ин-Эдхиль промышленный и экологический чистый город! (А что? Первый эльф астронавт уже есть). На эти трубы у гномов сразу потекли слюньки, хоть тазик подставляй. В Хазад-думе конечно очень хитроумная система вентиляции, но она ни в какое сравнение не идет с очистителями. Этот масштабный проект нас (меня) озолотил, и поселение наконец приобрело завершенный вид. Ост-ин-Эдхиль — Крепость Эльдар, наконец оправдывает свое название, став великим городом-крепостью. А я приобрел личную кузницу — одновременно мой дом и приемная заказов, с лавкой и изделиями на продажу. Согласитесь — для начала не плохо. Мои мечи заколдованы нести врагу урон и делаются как и остальные эльфийские. А вот дальше я схитрил. Эльфы этого не знают, но вид урона и его степень, и кому конкретно он должен вредить, зависит от имени клинка. Я часто уже встречал оружие соответствующее своему именни, но они такими создавались, а имя подтверждало эффект. Я же делал все клинки зачарованными на урон, а вот какой уже зависит от названия, на эльфийском разумеется, заложив в каждый клинок Базу Слов и их Соответствующих эффектов, после чего чары закрепляются и их изменить уже нельзя. Умный меч не иначе. Но все равно мне не нравится, что они приобретают эту чертову иллюминацию! Защитные чары которые я освоил (ну там, прочность, система свой/чужой, сокрытие...) и мои изделия, когда я работаю всей ватагой эльфов, приобретают нормальное свойство — руны светят, когда от них это требуется. А вот с оружием не везет, требуется доработка. Но мечи приобретают, не гномы разумеется, а люди и иногда эльфы. Товар у меня редкий и штучный. Все мои клинки весьма известны. Но с заказами ко мне на заколдованное оружие все же обращаются редко, как никак цена баснословная. Подвал. У каждого домовитого эльфа есть погребок с вином или если он очень богат — сокровищницей. У меня же тайная мастерская, найти сюда вход сложно, а войти невозможно, он заколдован мною и не пустит никого кроме меня. Здесь я пытаюсь использовать эльфийскую магию по принципу земной. И кое-что получается. И отталкивающие чары, и самоочищающиеся и т. п. Было бы куда сподручней использовать маг-ядро но... Я НЕ МОГУ ДО НЕГО ДОБРАТЬСЯ!!! Ядро магии закрылось от меня, оно сжавшись в плотный клубок, как будто пряталось от Света, что насыщает мое тело. Я знаю что у него цвет Черный с Изумрудными всполохами. От него исходят эманации превосходства и власти, уверенности и беспощадности... Тьмы наконец. И моя природа как существа светлого противится этому... Мда-с. Я как-то подзабыл, что Блэки вообще-то темный Род. Певереллы же вообще повязаны со смертью, что опять таки неестественно для вечноживущего огонька эльфийской души, что даже понятия такого не знает. Слизерины те еще химерологи — создавали новых существ, что эльфам кажется извращением и надругательством над природой, так как создать жизнь с нуля они не могут, в отличии от Валар и Илуватара... Гриффиндор, тут вообще не ясно, вроде боевые маги... все должно быть в порядке. Остальные четыре Рода нейтральны, но общий уклон у меня выходит на темную сторону. Вероятно, что если я докопаюсь до ядра, моя сила будет казаться эльфам ересью, как темные искусства Моргота и меня наверняка попытаются поймать и торжественно сжечь/скормить орлам/псам. А Свет Души, при неправильном достижении ядра, имеет риск исчезнуть... Пиздец, приплыли.
Я работаю с полоской металла, толщиною с палец. Металл податливый, восхитительно уступчивый и повинуется моему малейшему касанию. Но я знаю, что он может быть и чрезвычайно прочен — все зависит от метода ковки. Металл имеет ощущение чистоты и легкости, ибо он не несет налета тяжелой силы Моргота. Прежде всего металл дорогой, постоянно уменьшающийся в своем количестве в Эред Люин. Мифрил, именно я дал название этому диковинному серебру, обнаруженному гномами в Мглистых горах. Металл оказался чрезвычайно редок и труднодоступен, его добыча почти невозможна. Мне сказали, что его больше мне поступать не будет — гномы осознали ценность серебра из их гор. Это последний слиток мифрила в моем распоряжении. И я создаю себе венец... я заслужил его. Готово. Я вытянул перед собой клещи с остывающим изделием, и повернувшись к чаше с водой, погрузил в нее венец. С шипением из чаши повалил пар. Подождав некоторое время, я вытащил получившийся головной обруч и положил его на поднос. Придирчиво осмотрев изделие, я остался доволен. Корона Светлого Лорда, так я в тайне назвал венец. На днях мне поступило предложение от самого Гил-галада занять должность Господина Эрегиона и войти в Совет, что было несколько неожиданно, так как я уже смирился с тем что с репутацией семьи, могу рассчитывать максимум на звание одного из Лордов города Ост-ин-Эдхиль. Вот не думал что однажды, стану королем одного из эльфийских царств. Предложение было обосновано моими личностными качествами (Не верю!) и возрастом в эпохи. А так же тем, что я подаю пример нолдорам своим нежеланием возвращаться в Аман к остальным уплывшим. И даже родившись на Валиноре в эпоху цветения Двух Дерев, предпочитаю оставаться в Средиземье. Что королю всех эльфов очень импонирует. Еще бы, если хотя бы ремесленники из нолдоров уйдут — это будет плохо. Так что это такой продуманный политический ход. Вот только думается мне, что когда синдары, телери и сильваны узнают, о том под Чьим знаменем оказывается стоит их главный поставщик артефактного оружия — Эрегиону придется туго. А родич братоубийц в Совете заставит предыдущих жертв оных, шипеть и плеваться в мою сторону. Отвлекшись от размышлений и стянув рукавицы, я поднял еще теплый обруч и потянулся за тряпкой. Очистив венец от копоти я удостоверился что править ничего не нужно и занялся полировкой. И вновь задумался о короле. Это упоминание о моем возрасте мне было понятно, но это обоснование придумал явно не Гил-галад. Скорее кто-то из его советников. Король по меркам Эльдар довольно молод (~350 лет), но пусть Совет и имеет довольно большое влияние на короля, достаточно мудрых среди них, чтобы к ним прислушивался Гил-галад, мало. В Совет входят представители всех народов эльфов и нолдоров среди них ничтожное число, а я еще имею и более близкое с королем родство, чем большинство. За исключением Галадриэль из Лотлориэна, но она отстаивает в первую очередь интересы Золотого леса. Я часто слышал, что склонность короля к плаванию на корабле в одиночку, вызывает у советников нервный припадок: Как же, король ведь может и погибнуть, а у него даже наследника нет! А вдруг он однажды не удержится и на Валинор уплывет?.. Эх, как они тогда правы. Только верность Верховному королю удерживает эльфийские народы, мирно сосуществовать рядом с теми, кто убил их близких и если с королем что-нибудь случится — хрупкий мир развалится. Так что я уверен, что вся эта канитель с предложением титула вполне обоснована, но не думаю что мне дадут особо разгуляться, я фактически никто на политическом поприще. Просто на редкость породистый эльф. Полюбовавшись сиянием получившегося у меня атрибута власти, я подошел к закрытому куском толстой кожи, зеркалу. Увидев замусоленную черную рожу я вздохнул и отложив обруч, пошел по быстрому приводить себя в порядок. Я много часов трудился в кузнице и приноровился за тылячелетия к интенсивной жаре, но сейчас я чувствую, что холодная ванна не может быть ничего лучше за сегодняшнее... Серьезно? Уже утро? Я с любопытством отодвинул штору и взлянул в окно, тем самым утвердившись в своих миро-ощущениях. Мда, я действительно проработал всю ночь и не заметил. Как я и говорил — со мной такое иногда бывает. Задвинув штору на место я направился в купальню. Переодевшись и вернувшись в кузню я вновь взял обруч и подошел к зеркалу. Оттуда на меня смотрел эльф с внешностью, эквивалентной человеческим годам тридцати, и это в то время как подавляющее большинство эльдар выглядит не старше двадцати, за исключением Элронда Полуэльфа (у него кровь не только людей и эльфов, но еще и майар. Какой забавный венигретик), но тому сейчас больше двадцати пяти не дашь. Кожа загоревшая, после работы в кузнице не удивительно. Заметная челюсть, высокие скулы, лицо немного... овальное. Тонкие черные брови с изящным изгибом. Прямой нос, чуть широковатый рот, тонкие губы. Длинные мокрые волосы, угольно черного цвета. Синие с голубым отсветом, глаза. Отойдя чуть назад я окинул взглядом свое тело через зеркало. Приличный рост, выдающиеся плечи и сильные бицепсы — наработанные за тысячелетия, проведенные у наковальни. Взяв венец в обе руки я аккуратно возложил его себе на голову. Немножко поправил и пристально вгляделся в отражение, изобразив “Карающий Взгляд” — так назвали его согильдийцы которым не повезло однажды отвлечь меня от дел. Лицо в отражении как будто закаменело, желваки напряглись, крылья носа хищно затрепетали. Из-под чуть опустившихся бровей на меня как две стрелы взирали пристальные, не моргающие чуть прищуренные глаза, испускающие искрящийся голубым, эфирный туман. Венец сидел как влитой и выглядел весьма гармонично, полностью соответствуя образу “Кровожадного Внука Феанора”. Не выдержав я расслабился и улыбнулся. Лицо в отражении разгладилось, а в темной кузнице кажется даже немножко посветлело. Я не использовал иллюзии, оно само. Честно!