Темный мир
Шрифт:
— Хоть одна камера есть там поблизости? — недовольно спросил он.
— Да, одна есть, но далековато… — Сахно что-то искал в меню на маленьком экранчике ноутбука. — Сейчас попробуем вытащить хоть что-нибудь.
С большого экрана пропали диаграммы — зеленые на черном, — и появилась картинка: вершины деревьев, полу прикрытое облаками небо, две кружащие птицы — не разобрать, какие именно.
Потом появилась пульсирующая и чуть движущаяся зеленая рамочка — хотя глаз все еще ничего не замечал.
— Увеличь, — сказал Волков, не оборачиваясь.
Появилось
— Параплан, — сказал он наконец. — Разлетались… Что ж ты говоришь — до ста килограммов? Все сто двадцать должны быть…
— Давно не калибровали, — сказал Сахно. — И вообще сегодня все барахлит.
— Это да, — согласился Волков. — Думаешь, остальные — такие же?
— Ну… скорость та же, масса та же, направление примерно одно…
— Понятно. Занеси их в игнор и продолжай наблюдать. Подозреваю, что сегодня к нам еще полезут.
Он вышел из пультовой и медленно побрел ко входу в ангар. Сейчас, когда значительная часть его миссии подходила к концу, он чувствовал болезненное опустошение, вялость, странное желание тянуть с развязкой как можно дольше и как можно дольше ничего не предпринимать…
Устал. Надо немного встряхнуться. Заставить себя встряхнуться. А потом — последнее усилие…
И тогда все. Может быть даже — совсем все. Волков не строил особых иллюзий и был готов к самому суровому финалу.
Отец, тихонько сказал он внутри себя, отец, я иду. Накажи меня так, как считаешь нужным, но яви свою божественную справедливость…
Вот что значит «время идет не так, как у вас». Групповой полет парапланеристов (вернее, паралетчиков, поскольку аппаратики были с моторами, — но этот термин почему-то не привился) клуба «Дедал» был запланирован еще полгода назад, долго шли согласования с пограничниками и военными — ну это как водится, — однако именно его Иткураи- та и Ирина Тойвовна (которую на самом деле звали Инари, но в советском паспорте когда-то записали Ирина, и так оно и осталось) использовали для прикрытия проникновения Марины и отряда волонтерок на территорию, контролируемую Волковым; причем как-то так получилось, что это они подсказали дедаловцам и саму идею полета, и район, где он будет проходить, и, так сказать, цель экспедиции: пересечь самую обширную и самую аномальную из аномальных зон севера России, провести какие-то замеры — ну и так далее…
Пользуясь этим групповым перелетом, Маринка и еще шестнадцать молодых хельви проскочили на большой, почти предельной для человека, высоте над внешним периметром и чудовищно замерзшие, но не обнаруженные системами охраны опустились в лес километрах в пяти от ангара.
Радары пограничников этот полет зафиксировали, но появление и исчезновение нескольких быстролетягцих объектов просто занесли в журнал, даже не сообщая наверх о феномене; подобное случалось по нескольку раз в месяц; аномальная зона, чего уж там…
32
—
— Примерно вот так, — усмехнулась Рагнара, раскинула руки в стороны, чуть согнула левую ногу в колене — и поднялась над землей на полметра. Потом, как бы скользя с воздушной горки, она полетела вперед и вбок, коснулась земли и побежала несколько шагов. — Ты все знаешь, вождь. Покопайся в памяти…
Летать оказалось совсем просто.
— Попробуй сейчас, — сказал Джор.
Из батарейного отсека торчали связанные изолентой аккумуляторы от сотовых. Их клеммы Джор соединил медной проволочкой и подвел питание к мегафону.
Я нажал кнопку и, еще ничего не сказав, понял, что агрегат работает. Какое-то содрогание передалось через ручку.
— Раз, — сказал я, и басом отдалось от стен: «РРРА…»
Я отпустил кнопку и сказал:
— Отлично. Теперь делаем так…
Мы делали так: Артур открывал очередную дверь магнитной карточкой и распахивал ее, а я, не входя внутрь, жутко ревел в микрофон: «Хярту-руока-тавара-ними…» — ну и так далее. И охранники тут же делались тихи и смиренны.
Джор связывал их полипропиленовым шнуром, целую бухту которого он нашел в автомастерской, отбирал снаряженные магазины, а автоматы разбирал и детали разбрасывал. Так мы прошли три помещения: уже упомянутую мастерскую, склад с забитыми чем-то стеллажами и совершенно пустую комнату, длинную и узкую, как вагон, — а в четвертом в ответ на мою реплику двое в синих халатах вдруг не только не присели на колено, но вовсе наоборот — прыгнули куда-то на стол, за стол и там попытались затаиться — правда, регулярно выпихивая друг друга в проход. Здесь стояли несколько столов, лабораторные шкафы, химический стол с вытяжкой…
Джор просто подошел к ним, взял за шкирки, легонько стукнул головами и приволок к нам.
Отряд наш мог устрашить кого угодно. Во-первых, мы были чудовищно грязные, растрепанные, оборванные. На одежде многих запеклась кровь. При ярком свете это было особенно хорошо видно. Во-вторых, мы были обвешаны оружием с головы до ног. Автоматы у всех, кроме Артура, заткнутые за пояса магазины, гранаты на ремнях и в карманах. Наконец, мы были разъярены и бесстрашны…
Враг наш оказывался гнусным слабаком, а наше дело было правое. Это сочетание обычно и приводит и к ярости, и к бесстрашию, и заодно ко всякой дряни.
И даже смерть Ульфура не притупила ярости. Наоборот — мы попробовали крови, и кровь та была сладкой.
…Это было как раз в автомастерской — в первом помещении, занятом нашим отрядом. Ульфур, как и еще трое выворотней, замер в позе покорности, и Джор, весь побелев, подскочил к нему и пнул в голову — как по мячу. Наверное, он убил его этим первым ударом, но и все остальные стали пинать и колотить мертвое ватное тело, а потом Артур встал на колени и бил труп по голове рукояткой пистолета, пока удары не стали мягкими, как в подушку… Это тебе за Хайяма, это тебе за Илью!.. Это тебе за нас!..