Тёмный замысел
Шрифт:
Выведя Бест из транса, Бартон сел и задумался. Неандертальцы с трудом приходили в себя, обмениваясь недоумевающими взглядами.
Наконец, он решил, что больше не станет ничего скрывать. Таинственный Незнакомец исчез на долгие годы - одно это снимало с Бартона обет молчания. Он был скрытным человеком, но сейчас жаждал разделить с другими груз навалившихся забот.
В размышлениях прошел час. К тому времени Бест и Казз полностью очнулись и приступили к нему с расспросами. Но Бартон предостерегающе поднял руку.
– Потом, потом! Прежде всего мы должны их допросить.
– А может быть, - предположил Казз, - как следует стукнуть Моната и связать? Вдруг он проснется, когда мы придем к Питу?
– Никакого шума! Алиса и Логу услышат, и начнется тарарам.
– Что начнется?
– Ну, суматоха. Пошли.
Они возвращались в густом тумане. Бартон прикидывал в уме вопросы, которые он задаст Фригейту. Его мучила одна загадка. Несомненно, Монат, Фригейт и Руах знали, кто такой Спрюс, - у них была масса возможностей переговорить с ним еще до восстания. Во время сеанса в хижине Монат мог внушить Каззу, что тот видит знак на лбу Спрюса. Почему же он не сделал этого?
Кроме того, Монат, знавший о способностях Казза и Бест, мог посоветовать Спрюсу исчезнуть сразу после освобождения из концлагеря. Однако где гарантия, что они оба служили одному хозяину - точнее, хозяевам?
Бартон остановился, пораженный этой идеей, и глубоко вдохнул холодный воздух.
Таинственный Незнакомец не упомянул, что имеет собственных агентов. Да, он был ренегатом, предателем, однако мог привлечь на свою сторону кого-нибудь еще. Ему стоило бы назвать Бартону своих людей. Теперь он должен гадать, кто играет на стороне Икса. Не был ли Спрюс одним из них? Вдруг Монат это обнаружил и решил от него избавиться с помощью Казза?
Нет, маловероятно. Если Монат каким-то образом раскрыл, на чьей стороне Спрюс, то почему он его не загипнотизировал? Он мог бы выяснить, кто такой Пришелец, если, конечно, его агент знал правду.
Другое предположение: Монат знал, что Спрюс в любой момент может покончить с собой при помощи вживленного в мозг устройства. Значит, Спрюс не наболтает лишнего, а после завершающего эпизода допроса его душа отправится прямиком в главный центр этиков со свежей информацией.
Монат принимал участие в допросе Спрюса и, наверно, весьма забавлялся ситуацией. Недаром он вызвался задавать вопросы! Возможно, его диалог с пленником был подготовлен заранее? И они оба лгали?
Но зачем вся эта ложь? Зачем нужно держать воскресших в неведении?
Существовал еще и третий вариант - по приказу Моната Спрюс намеренно позволил Каззу заметить свою особенность. Бартон подозревал, что до завтрака сможет придумать еще с полдюжины гипотез.
Вскоре все трое поднялись на борт "Снарка". Неандертальцы остались наверху, Бартон спустился вниз и, отсчитав двери, остановился перед каютой Фригейта и Логу. Он тихо приоткрыл дверь и проскользнул внутрь. В крошечной клетушке помещались одна над другой две койки, оставляя узкий проход у стены. Лишь в этой жалкой конуре человек мог обрести относительное уединение; здесь стояли бамбуковые ночные горшки и, в ящике под нижней полкой, валялся скарб Логу.
Обычно
Чтобы исключить возможность самоубийства, Бартон решил вести допрос под гипнозом. По этому поводу у него возникли некоторые сомнения. Что, если Фригейт, в отличие от Спрюса, не захочет покончить с собой - теперь, когда воскрешения прекратились? Однако для агентов этиков такая возможность могла сохраниться, и Бартон не хотел рисковать.
Его пальцы коснулись края койки. Он ощупал матрас, одеяло, но больше там не было ничего. Бартон снова и снова судорожно водил руками по постели, словно надеялся на чудо. На мгновение он замер. Может быть, Фригейт поднялся потихоньку наверх помочиться? Может быть, он уже встал и вышел поболтать с вахтенным перед своим дежурством? А возможно, он... Бартон пришел в ярость. Вдруг Фригейт прокрался в его каюту и сейчас там с Алисой?
Он подавил гнев. Нет, Алиса не станет вести нечестную игру и никогда не опустится до тайной измены. Если она полюбит другого, то он будет первым, кто узнает об этом. Да и сам Фригейт, как бы он ни относился к Бартону, не способен на такую подлость.
Он нагнулся и ощупал покрывало на нижней койке. Его пальцы скользнули по плечу Логу, потом по ее округлой груди. Бартон повернулся и вышел из каюты.
Сердце у него билось так, что его стук, казалось, был слышен по всему судну. Он направился к каюте Моната. Приникнув ухом к двери, он прислушался. Тишина. Бартон выпрямился, открыл дверь и заглянул на верхнюю койку. Моната там не было. Может быть, он спит на нижней? Но Бартон не слышал даже дыхания. Его руки нащупали покрывало, под которым никто не лежал.
Ругаясь на чем свет, он поплелся на палубу.
Казз с поднятым кулаком шагнул навстречу.
– В чем дело, Бартон-нак?
– Они удрали.
– Но... как же так?
– Не знаю. Если только Монат что-то заподозрил? Временами он бывает невероятно чутким... следит за выражением лица, тоном, жестами... Возможно, он услышал, как ты будил Бест, пошел за вами и подслушал под дверью хижины.
– Но мы с Бест не шумели. Мы молчали, словно ласка, выслеживающая кролика.
– Да, я верю тебе. А сейчас осмотри палубу. Проверь, не исчез ли ялик.
Он встретил Казза на полпути.
– На борту все на месте.
27
Бартон поднял на ноги Алису и Логу и рассказал им все. Женщины в изумлении внимали ему; когда он кончил, на него обрушился град вопросов. Бартон, однако, решил отложить ответы до более подходящего времени сейчас им надо было торопиться к грейлстоуну. Наступало время завтрака.
Взгляд Алисы был холоднее льда, глаза - прищурены, губы - поджаты. Бартон понял, что она в ярости.
– Прости мою скрытность, - шепнул он по дороге, - но ты должна понять - иного выхода не было. Предположим, я все рассказал бы, а потом ты попала Им в руки. Они исследовали бы твой мозг и обнаружили бы, что моя память хранит запретные сведения.