Тень Беркута
Шрифт:
– Хоть ржи, Орлик, хоть не ржи,– а больше тебя никто не оседлает. Старый ты уже. Куда тебе за волками гоняться. Хоть, я с тобой согласен: обнаглели серые, – Опанас сплюнул в сердцах и почесал раскоряченной ладонью широкую, словно двери, грудь, поросшую густым, уже седым волосом. – Вскоре прямо в дом, за стол будут лезть. Как оставил нас светлый князь сиротами, так и расплодилось той нечисти, прости господи, будто мошкары летом. А боярам Галицким ловецкие забавы не по вкусу. Ну, да оно и в диковинку. Разве ж с такими телесами в седле усидишь? И отроки их больше к хмельной трапезе и белоголовой дичине удалые, чем
Опанас замолчал и опять прислушался к ночным звукам. Волки не утихали. Казалось, даже, что к их хору присоединялись все новые и новые голоса.
– Эк, распелись!
Всего несколько минут простоял Опанас на улице, а иней от дыхания уже густой изморозью схватил его усы и бороду. Мороз не шутил. Вздрогнув всем телом, мужчина еще раз сплюнул и повернул к дому.
– Чтобы тебя, Митрий, хромая утка пнула, – пробормотал сердито. – И чего спрашивается тебе не спалось?
Опанас было взялся рукой за щеколду сенных дверей, как неожиданно почувствовал, что он уже не сам во дворе. Быстро оглянулся и остолбенел.
Прямо перед ним стоял – ангел. Точь-в-точь такой, как их изображают на церковных иконах. Миловидный стройный юноша, в белоснежных одеяниях и с большими, похожими на гусиные крыльями за плечами.
– Всевышний услышал твою молитву, брате, – тихо, но выразительно сказал тот. – Не теряй времени. Иди в псарню и жди. Когда наступит момент истины, ты будешь ведать, что делать надлежит. Знай, что время исполнения твоей мечты близко. Будь достоин милости небес. Блажен, кто верует!
Ангел поднял десницу, как для благословения. Опешивший от неожиданности, Опанас склонил голову, – а когда дерзнул глянуть на посланца небес второй раз, во дворе уже никого не было. Даже следов на снеге не осталось.
– Ангел! – прошептал растерянно. – Если я не сошел с ума, то только что видел ангела и получил от Него весть. Как в Писании. Бред... – Опанас чувствовал себя так, будто упал спросонья с лежанки. Вроде бы и не сильно ударился, а разобрать где, кто и что – нечего и пытаться.
Кто знает, сколько простоял бы еще так мужчина, будто очумелый, когда б не услышал вдруг, что в отвратительный волчий вой вплетается еще один далекий и странный звук. Очень похожий на перезвон бубенчиков под дугой. Однако, хоть как не напрягал слух Опанас, перезвон не повторился.
– Пригрезилось, вероятно. Кто ж, при здравом уме, пустился бы сегодня в дальний путь? Вчера еще и солнце не садилось, а морозище брался такой, что и сплюнуть нечего: слюна на губах замерзала. Путникам в шубах еще так сяк, то коням – чистая смерть. Хоть сразу прирезать. Легкие прочь обморозят.
Из дел явных и понятных его мысли вернулись на вещи странные, непостижимые и таинственные, – Опанас опять удивленно покрутил головой.
– Но что же это за виденье такое мне было? Неужели, я и в самом деле только что сподобился увидеть ангела, который приказал мне идти в псарню? Но, с другой стороны, – за ужином не пил ничего хмельного. То с чего бы должно было пригрезиться? Диковина. И Митрий о чем-то болтал. Знать, не
Волчий вой вдруг перерос в такую неистовую какофонию, что Опанас даже вздрогнул.
– Ну, чистый тебе шабаш! Не доведи Господи на такую стаю нарваться. Верная смерть! Волк – зверь будто и не очень сильный, против вооруженного охотника сам на сам никогда не пойдет. Даже – с голодухи. Но коль соберутся в стаю – то уже не до шуток. С десятком волков и медведь не станет затеваться. А здесь – вона их сколько...
– О! – воскликнул озабоченно, – опять!
Потому что веселый перезвон бубенцов так отчетливо прозвучал в морозном воздухе, что спутать его с чем-то другим было уже совершенно невозможно. И в то же мгновение, натренированное ухо охотника различило голос вожака, который повел стаю наперерез преследуемой добыче. А вскоре в ночи, со стороны зимнего тракта донеслось предсмертное конское ржание.
Не тратя попусту время, Опанас подскочил к дверям псарни и выпустил на волю дюжину лютых медельянцев. Каждого величиной с годовалого бычка. А вслед за ними – дюжину волкодавов.
– Ату их! Ату! – крикнул громко и свистнул так, как привычно свистел, начиная облаву на волков. Псы с утробным рычанием сорвались с места и исчезли за воротами. Поступив так, Опанас опять замер неподвижно и продолжал прислушиваться. А услышав, что волкодавы уже сцепились с волками, метнулся к дому по одежду, лук и факел.
Действовал быстро, но особенно не спешил, потому что, если путников и можно было еще спасти, то псы это уже сделали и без него.
Месяц, отблескивая от снега, рассеивал ночной мрак ровно настолько, чтобы все было видно. Поэтому, подбегая к месту столкновения, Опанас еще издалека понял, что помощь все-таки была должна опоздать. Слишком много было волков в этой стае.
В неуверенном лунном сиянии все казалось каким-то адским вымыслом безумного маляра, который вдруг решил отобразить на полотне свой ночной похмельный бред.
Огромный мохнатый клубок с визжаньем и рычанием катался по окровавленному снегу, оставляя за собой след из растерзанных волчьих туш и исходящих паром внутренностей. Потому что, зверей хоть и было значительно больше чем псов, большие, откормленные, и хорошо натасканные собаки брали верх. Им помогали взлелеянная сила, близость человеческого жилья и толстые сыромятные ошейники, с острыми железными шипами, которые ранили волчьи пасти и не давали клыкам хищников вцепится псам в горло. Густая длинная шерсть, обрезанные уши и хвосты, – все это, вместе со значительным весом, не оставляло поджарым волкам никаких шансов, – не только пасть в пасть, но и сразу несколько на одного. Выучка и сила, как обычно, побеждали количество.
Оставив волкодавам доделывать то, для чего их, собственно, и растили, Опанас ринулся к крытым саням.
Но достаточно было и одного взгляда, чтобы убедиться в том, что здесь уже ничем не поможешь.
Кони должны были нестись сломя голову, понимая, что лишь в быстроте, в стремительности их бега надежда на спасение. А подвел один-единственный обледенелый комок грязи. Коренник подвернул ногу, сбился с шага, запутался в постромках. Сани всем весом ударили сзади, подбили. Пристяжные дернули в стороны. Левый, из последних сил, спасаясь од волчьих клыков, оборвал сбрую и, – здесь их всех и достали.