Тень Беркута

Говда Олег Иосифович

Удивленно покрутив головой, парень присоединил это диво к тому бесконечному ряду вопросов, которые уже набрались, и ответы на которые он собирался впоследствии выведать у Морены. Оставалось осмотреть еще двое дверей.

Не раздумывая долго, Захар ткнулся в ближайшее. Те, которые были напротив лестницы.

В замке Владычицы Судьбы он уже видел разное, но и представить себе не мог, что бывают помещения таких размеров. Невзирая на достаточно яркое освещение, Захар, хоть сколько вглядывался, так и не смог увидеть, где оно заканчивается. И эта бесконечность почему-то вселяла в душу парня такую тревогу, что он так и не сумел заставить себя переступить через порог, – и слева, и справа от дверей, вдоль уходящих вдаль стен, тянулись

очень высокие полки, заваленные множеством клубков и пасм пряжи. Причем сваливал их здесь кто-то совсем бестолковый. Потому что все это прядево так переплелось между собой, что нечего было и пытаться взять какой-то один моток, чтобы не выпутывать его из сотни других. Там-сям между обычной шерстью проглядывали разноцветные шелковые и даже нити люрекса. Постоял, постоял Захар в дверях и решил, что это, какое-то хранилище. Покачал неодобрительно головой, да и запер дверь. Даже среди ближайших родственников не заведено без хозяина по клети слоняться.

Вторые двери вели в конюшню.

Лишь только чуть приоткрыв их, Захар сразу уловил характерный, для конского стойла запах. А дальше и увидел то, о чем столько мечтал.

Боже, какой это был конь! Масти белоснежной, будто саван! От кончиков ушей и до копыт. А грива и хвост – еще белее. Так отличается только что выпавший снег от уже лежалого. Зато глаза – словно два жарких уголька! Змей, а не конь! Казалось, что он прямо сейчас дыхнет пламенем из ноздрей. Даже стойло для него – не из каких-то там жердей или брусьев, а выдолблено в сплошном граните.

Со страхом парень попятился к двери. Потому что хоть лебединую шею скакуна окутывала такая цепь, что и трех бугаев сдержала бы, Захар почувствовал: привязь лопнет мгновенно, как только снежко захочет освободится и выйти наружу. Ну а попасть под его копыта – верная смерть.

– Так вот где ты! – услышал Захар неожиданно голос у себя за плечами и сразу вспотел. – Ох, не доведет тебя до добра чрезмерное любопытство. Все успел оглянуть?

Захару отлегло от сердца, потому что Морена явно не сердилась. Глотнув комок, что собрался в горле, парень смог выдавить из себя лишь несколько слов, из последних сил, пытаясь не показать своего испуга.

– Вот это конь, госпожа! Вот это конь! Такого и в самом деле кроме бога и оседлать никому не дано! Обычному человеку к такому змею и приступится страшно.

– Вот и хорошо, что страшно. Меньше желающих будет взнуздать его. А, чтоб ты знал, тот, кому это удастся, непобедимым станет. Весь мир покорить сможет, если в седле удержится.

Захар лишь глазами мигнул.

– Смотри мне, даже не вздумай пытаться! Ты не воин, хоть храбрости, а еще больше – безрассудства, тебе не занимать. Воином надо родится! Да и воину он без волшебной сбруи в руки не дастся. А каждый, кто без Перунового седла проехаться на нем попробует, в то же мгновение погибнет. Умный ты парень, большая помощь от твоих знаний может людям выйти. Да и моего труда жаль… Поэтому, либо обещай мне, что больше никогда сюда не сунешься, либо на этом и распростимся!

И был ее голос таким, что понял Захар – в этот раз Морена не склонна шутить. Что же оставалось ему делать? Должен был пообещать. А когда выходили, остановился перед скульптурой беркута.

– Госпожа, если можно, скажи, а почему вода, которая натекает из горы в эту чашу, такая странная? Я даже не каплю, а след оставленный ею лизнул, но и до сих пор уста немеют от горечи. И тяжелее ртути…

– Вода? – переспросила Морена. – Это не вода, хлопче, – то горе, людское. Слезы кровавые, страдание невыносимое. Поэтому и горькое. Оттого и тяжелое.

Услышав такое, Захар отшатнулся.

– Что чужое горе тяжелым и горьким показалось тебе, радует меня, – не каждому оно таким кажется. Ой, не каждому, – продолжила богиня.

Вроде бы уже достаточно было для парня и тех новостей, но любопытство человеческое – зверь ненасытный.

– Горе, – сказал

будто сам себе. – А зачем же его в чашу собирать?

Морена задержалась на первой ступени и повернулась к парню.

– И это хочется узнать? – она покачала головой. – Хотя, почему бы и нет? Ты уже не тот, каким был при первой нашей встрече. Должен понять… Как ведаешь, почти две сотни лет тому мы, Старые Боги, проиграли битву за веру в сердцах и душах людей Богу Единому. Возможно, все сложилось бы иначе, но его учение больно пришлось по вкусу князьям и боярам. Еще бы, ведь Единый лишь послушанию и учит. Но сейчас не об этом… Мы проиграли, но не навсегда, – люди все еще вспоминают о нас. Хоть изредка, но приходите поклониться нашим капищам, задабриваете наших идолов. Два века тому, заглянув в Книгу Бытия, Перун и установил эту чашу. Чашу Меры Терпения. Потому что сказано было в Книге: «Когда смертный воин оседлает Коня, весь мир умоется кровью. И переполнится тогда слезой Чаша, и окончится господство Бога Единого, Бога Послушного, потому что поклонятся люди Давним Богам, что на рать вели». Как видишь, Захар, нам уже не слишком долго ожидать придется.

– Смертный? В Книге сказано, что Пегаса оседлает смертный?

– Что же здесь странного? Ездили уже на нем и Аттила, и Тамерлан, и Чингисхан. Почему бы еще кому-то не попытаться его оседлать?..

– Но там еще сказано, что мир умоется кровью?

Морена развела руками.

– Теперь за все Единый в ответе. Вы же его призвали себе на помощь и для спасения души. Я лично, людям зла не желаю, но Чаша непременно должна переполниться. Таково пророчество.

Невольно Захар поглядел на корону серебряного беркута и вздохнул. Потому что хоть там оставалось уже не так и много места, но не для слез и горя. Особенно, если измерять их каплями, имеющими вес каменных брыл.

Глава третья

Весна года 6727-го. Замок Морены.

Где-то в Карпатских горах

Весело полыхали в золотых канделябрах свечи из ароматного воска, отбрасывая на стены призрачные тени. Молодая, чрезвычайно красивая женщина, одетая в платье из тонкой выбеленной шерсти, сидела в удобном диване возле письменного стола. И хоть в кабинете было достаточно тепло, Морена, а это была именно она, зябко куталась в пышную накидку из беличьего меха. А предмет, который вызывал чувство холода у богини, лежал перед ней на столе, в обрамлении горящих канделябров, каждый на пять свечей, – огромный, окованный золотом фолиант. Книга Бытия.

Каждый раз, когда Морене приходилось обращаться к ней, богиня долго так сидела, чувствуя невероятный холод во всем теле, который не могли прогнать ни теплый мех, ни горячий пунш. Книга словно выпивала из нее все животворные соки, – отбирала их за свои услуги. В ней чувствовалось присутствие какой-то первородной Силы! Значительно превышающую мощь Богов Новых и Давних, и старше всей Вселенной. До сих пор, она еще ни разу не причинила Морене вреда, но не потому, что не могла. Скорее всего, эта Сила, просто не обращала на богиню внимания. Как взрослый, озабоченный своими делами, мужчина походя отвечает на вопросы озорующих детей, даже не вникая в их суть.

И хоть Морена каждый раз колебалась: стоит или нет ее вопрос этой платы, любопытство как всегда брала верх над рассудительностью. Особенно, когда шла речь о будущем. То есть о том, чего она не могла увидеть в магическом зеркале сама.

С зеркалом было проще. Послушное воле Богини, оно мгновенно показывало, что именно делает и где находится лицо, которое ее заинтересовало.

Морена поднялась с дивана, оттягивая мгновение контакта с Книгой, и пройдя наискосок через комнату, остановилась перед большим овальным зеркалом из чистого золота. В его идеально отполированной поверхности не отражалось абсолютно ничего. И поэтому оно казалось просто глубокой дырой в стене.