Тень Беркута
Шрифт:
Дни шли за днями, одни месяцы сменялись другими, а Захар так и не оставил надежду увидеть коня Перуна. Знал, что опасно, но эта опасность только разжигала его любопытство. Морена упрямо не хотела о нем рассказывать, а когда Захар слишком надоедал, отвечала, что он пришел учиться людей от смерти спасать, а не как их убивать. Оно то так, да разве ж повредит будущему врачевателю хотя бы поглядеть какова смерть собой?
Но как этого достичь, если Морена не позволит ни за что, а в ее отсутствие верный Громыхало присматривает за каждым его шагом?
На помощь пришла наука, – и Захар все же придумал способ, как избавиться от недремлющего ока стража.
Капли все медленнее скатывались в приемную колбу, уже
– Вероятно, достаточно, – молвил самому себе Захар и удовлетворенно отметил, как радостно заблестели глаза чудища. – Будем снимать пробу.
Он неспешно погасил огонь. Высвободил из зажима шейку колбы. Отсоединил холодильник. Подачу воды между тем перекрыл Громыхало. Осторожно понюхал. Запах алкоголя был едва уловим.
– Получилось, вроде бы. Не обманула книга...
Всколыхнул жидкость в колбе и остался доволен. Ее было довольно много. Может, хватило бы и на три кварты. Осторожно перелил все до капли в предварительно подготовленный медный кувшин и перенес на стол.
Громыхало между тем принес из кухни жбан холодного ягодного сока, ломоть сала, несколько лепешек и миску квашеной капусты.
Захар вынул из ящика маленькую хрустальную рюмку и массивный кубок. Налил в оба доверху и взял в руки рюмку. Громыхало же сразу ухватил своей лапищей кубок.
– Ну, – молвил Захар, – будем!
Громыхало крякнул и перелил самогон из кубка себе в рот. Захар же лишь пригубил, да и то был вынужден поспешно запить соком. Парню показалось, что ему в глотку залили живой огонь. А Тот Что В Скале Сидит только косматой головой помотал от удовольствия.
– Еще? – предложил Захар.
– Угу.
Парень щедрой рукой плеснул в кубок. Громыхало выпил и это.
Уже давненько Захар пытался напоить своего сторожа, чтобы освободиться хоть на время из-под опеки. Но до сих пор все его попытки были напрасными. Громыхало лакал вино ведрами и оставался несокрушимо трезв, как то место, в котором он сидит. И вот однажды, просматривая разные алхимические рукописи, Захар наткнулся на совет, как предотвращать скисание вин в долгой дороге. Неизвестный автор советовал перегнать вино, разделяя его на легколетучую часть, которая сохраняет вкус и запах напитка, и обычную воду. Автор доказывал, что такое вино не скисает, хоть как долго не пришлось бы его хранить, а при перевозке занимает гораздо меньше места. Водой же его можно разбавить уже на месте. И Захар подумал себе: «А что будет, если не разбавлять? Может, такое крепкое вино таки свалит с ног чудище?». Тайком от Морены он попробовал перегнать одну бутылку, и эксперимент удался. Оценил его результат и Громыхало. Попробовав «уплотненного» вина, он объявил, что Захар постиг глубины мудрости, поэтому вся последующая учеба будет лишь пустой тратой времени. И сразу стал предлагать свою помощь в следующих экспериментах. В роли испытателя. Еле-еле удалось Захару унять его энтузиазм и уговорить подождать пока Морены не будет в замке.
И вот этот день наступил.
После четвертого кубка Громыхало начал мурлыкать какую-то свою скальную песню, от чего в лабораторию прибежало несколько гномов и поветруль, – узнать, что случилось. Пятый кубок настроил чудище на меланхоличный лад, и он стал жаловаться на свою жизнь, – мол, все это сидение в камне ему уже поперек горла. Другое дело – Тот Что Запруды Рвет! Хоть время от времени может душу отвести. Это если не вспоминать о бесконечных шалостях Перелесника. Шестой кубок поставил точку на говорливости Громыхала. Он уронил голову на грудь и сполз с кресла на пол. Однако Захар, на всякий случай, перелил ему в рот все остатки, вместившиеся в седьмой кубок.
Дорога к тайне была свободной.
* * *
Отклонив левой рукой
На какое-то мгновение Захар замер. Одно дело – быстренько приоткрыть таинственную дверь и, в случай чего, столь же резво их плотно захлопнуть. Мол, я ничего не видел, ничего не ведаю. И совсем другое дело – когда придется влезть туда целиком. В этом случае уже не разведешь руками, не скажешь, что случайно ошибся дверью, когда поймают. Парень даже шагнул было назад, но любопытство одолело осторожность.
– Я лишь на пару ступенек спущусь и сразу – обратно, – прошептал самому себе, для укрепления решимости.
И ступенька за ступенькой, шаг за шагом Захар медленно двинулся вниз. Света на лестнице хватало, чтоб не споткнуться о собственные ноги.
Если бы парень вел подсчет пройденного, то дошел бы уже не менее чем до сотой ступеньки, прежде чем задержался во второй раз. Лестница, казавшаяся из дверей не слишком длинной, в действительности оказалась почти бесконечной. И Захар опять задумался над тем, стоит ли ему соваться дальше? Сказано же: «не зная броду, не суйся в воду». Но, он уже зашел слишком далеко, чтобы возвращаться, так ничего и не разведав. Да и призрачный свет в конце лестничного марша, внизу было гораздо ярче, – в множестве зеленоватых лучей, в нем появились еще и красные. Но не зловещие, как в отблесках пожара, а мягкие, будто июльский закат.
Наконец каменные ступени закончились, и Захар очутился в еще одной пещере, (в сущности, весь замок был, не чем иным, как одной громадной пещерой) только уже не такой просторной, потому что при желании, подпрыгнув, можно было достать руками свода. И этот зал уже ничем особенным не отличался, более всего напоминая аскетическую келью, жилье затворника, чем один из множества апартаментов Владычицы Судьбы.
Это были еще одни сени, потому что кроме лестницы, которая привела сюда Захара, сюда выходило еще двое дверей, слева и напротив. Если бы только не...
Едва лишь глаза парня привыкли и к этому освещению, он увидел, в дальнем правом углу, прикипевший к потолку огромный сталактит. Каменной сосулькою нависая над глубокой, может, трехведерною чашей, вырезанной из одного кристалла горного хрусталя, и будто корона, укрепленного на голове в громадного, серебряного, потемневшего от возраста, беркута. Сделанного так искусно, что казалось: мгновение – и в хризолитовых глазах его вспыхнет жизнь, – птица расправит могучие крылья, заклекочет и вырвется на волю. Захару даже стало жаль орла. Испытав радость полета, парень знал, как должна страдать птица, заключенная навек в этой норе.
Из искристого, словно усеянного мелкими бриллиантами или кристалликами соли, сталактита медленно, по капле, в чашу стекала чистая вода. И собиралась она там долго, потому что, невзирая на значительную вместимость хрустального сосуда, было в нем той водицы почти доверху. Несколько кварт – и перельется через край, выплеснется на голову серебряному беркуту.
Будто заколдованный, Захар ступил ближе и поймал в ладонь одну капельку, которая именно сорвалась с кончика сталактита. Поймал и сразу же выпустил. Маленькая капля прозрачной жидкости оказалась тяжелее, чем ведро воды. Под неожиданным грузом ладонь у парня прогнулась, и капля скатилась из нее в чашу, – присоединившись к бесчисленному количеству своих подруг. Захар коснулся растерянно устами ладони и почувствовал под ними невероятную горечь и соленость, которая осталась на его коже после соприкосновения со странной жидкостью.