Шрифт:
Annotation
Сердцу не прикажешь... Избитая, расхожая фраза, которую произносят машинально, даже не задумываясь, как отговорку. Как пожелание доброго дня малознакомому человеку. Просто, чтобы сделать ему приятно, да и себе заодно. А ведь, если вдуматься, сколько за ними слез, боли, несчастных влюбленных и, конечно же, подвигов... И пусть идут лесом боги, ведьмы, оборотни, колдуны и сам Батый, вкесте со всей ордой, если двое любят друг друга и хотят быть вместе. Авторский перевод с украинского (черновик). Завершено 22.02
Говда Олег
Говда Олег
ТЕНЬ БЕРКУТА
Глава первая
Русинские Карпаты. Лето года 6679-го
Неумолимой тенью ангела смерти завис над высокогорными карпатскими лугами, высматривая добычу, огромный беркут. И хоть солнце, еще нестерпимо обжигающее на равнине, уже только едва освещало верхушки гор, острые глаза орла четко различали каждый стебель в высоких травах. Но не суетливые мыши или бурчащие ежи привлекали могучую птицу. Она выжидала настоящую добычу. Такую, что смогла б насытить желудок мясом, а зрение – красками горячей крови. В предчувствии этого мгновения зрачки беркута взблескивали хищным огнем, а горделивый клекот так и рвался из груди. Но предчувствие того, что добыча где-то рядом, требовало тишины. Заметив какую-то лишь ей понятную примету, птица взмахнула сильными крыльями и зависла над вековыми соснами, взбирающимися северным склоном к срезу небольшого плато.
В то же мгновение, насторожено принюхиваясь, из малинника, отделяющего лес от цветущей полонины, вышла молодая серна. Она беспокойно стригла ушами. А деликатная головка, увенчанная короткими гнутыми рожками, непрерывно поворачивалась на все стороны, внимательно оглядывая опушку. Но так как здесь лишь покачивались сочные травы, а ветерок, что веял ей в мордочку, тоже не нес в себе опасных запахов, горная красавица оставила опасения и одним грациозным прыжком вымахнула из чащобы. А вслед за ней, несколько неуклюже, но не менее жизнерадостно, выпрыгнула трехмесячная телочка.
Детенышу серны было еще далеко до материнской грации, поэтому он не сумел правильно рассчитать своих сил. Прыгнул слишком далеко, тоненькие передние ножки не выдержали веса тела. Поэтому, жалобно мекнувши, телочка запорола носиком в траву и кувыркнулась через голову. Напуганная приключением, молниеносно подхватилась и бросилась к матери, громко жалуясь на этот пакостный и недружелюбный мир. Но мать лишь ткнула ее нежно мордочкой в ушибленное место, насмешливо фыркнула и продолжила пастись. Такое пренебрежение оскорбило детеныша, которому в это мгновение казалось, что ничего хуже с ним не могло и произойти, поэтому телочка еще раз громко мекнула и задрала мордочку к небу, направляя ему свою жалобу. Но вместо чистой, прозрачной синевы она увидела над собой острые, кривые когти и ужасающий клюв. Адская, нестерпимая боль пронзила его удивленные глаза, и все утонуло в безысходной тьме смерти.
Беркут напал так тихо, так молниеносно, что серна, повернувшаяся хвостиком к малышу, даже ничего не поняла. И только услышав сзади громкий хлопок крыльев, она сперва сделала мощный прыжок, спасаясь от возможной опасности, и только после этого оглянулась. Но увидела уже только размытую тень, удаляющуюся в сторону солнца, – оно как раз садилось за вершину соседней горы. Серна беспокойно мекнула, метнулась туда, где шелковые травы все еще пахли ее детенышем, но, уловив ноздрями, запах свежей крови, сломя голову сорвалась с места и исчезла в буреломе. И только треск сухих веток указывал, где неслась охваченная отчаяньем и ужасом осиротевшая мать.
* * *
Люди
Но Захар Беркут никогда не хотел согласиться с этим. Умом знал, что ни у него, ни у кого-либо другого из их большой семьи, или даже из целой громады, никогда не вырастут крылья, что человеку сужено лишь по земле ходить, но душа его рвалась ввысь. Как и у его славного пращура, от которого весь род пошел. Тот тоже более всего мечтал в небо взлететь.
Густой сосновый лес высоко вздымался с обеих сторон едва заметной, утоптанной зверьем тропинки. Вдалеке от ближайшего человеческого жилища, высоко в горах, деревья были особенно дикими и неприветливыми. Притерпевшись кое-как к оленям и медведям, или – кабанам и волкам, эти суровые великаны, казалось, сердились на парня. Потому что так и норовили бросить ему на голову большую шишку, или сыпнуть за воротник рубашки добрую горсть сухой хвои.
На что уже привыкший к путешествиям в горах был Захар, да и то притомился. Третий день в дороге. Если преодоление непролазной чащи и ползанье по недоступным кручам можно назвать дорогой.
Но парень был упрям и не из боязливых. Предсмертное хрипение отца все еще раздавалось в его ушах, и никакая сила в мире не заставила бы Захара отказаться от того, что задумал. Пусть бы к скиту, где спасался старец Актиний, известный на всю Красную Русь умением лечить людей и животных, нужно было бы идти вдвое более тяжелой и более опасной дорогой, то все равно парень не поворотил бы назад. Больше он никогда не будет стоять в изголовье смертельно больного беспомощный, будто дитя. Вероятно, и матушка поняла это сразу, потому что ни словом не перечила, когда Захар объявил ей свое решение: податься в науку к столетнему Актинию. Мо’, помогла слава об умении старца, что докатилась и до их громады. А может, заглянув в сухие глаза сына, почувствовала сердцем его душевное состояние? Кто знает. Но она, молча, благословила Захара и только впоследствии попросила подождать сороковин.
Грустный пейзаж – грустные и мысли.
Парень решительно встряхнул головой, собираясь до наступления сумерек пройти еще хоть милю, но неожиданно увидел прямо перед собой старый и замшелый, но на вид еще крепкий пень. Кто умудрился именно здесь срезать вековой бук? Куда делся громадный ствол? Оставалось только гадать. Но хоть как мудруй, а пень торчал из земли посреди тропки всего лишь на несколько шагов впереди. Будто именно Захара и поджидал. И такой удобный и уютный, что парень сразу почувствовал, как притомился.
– Ох! – вздохнул громко. – Нужно отдохнуть. Ноги просто гудят. А заодно и поужинаю.
Сел на пеньке, а когда собрался развязать котомку с припасами, что матушка собрала, смотрит – перед ним стоит дедок. Сам сухонький, сморщенный, а бородища до колен. Удивился Захар, но виду не подает.
– Доброго здоровья! – поздоровался, а сам думает: «Вот повезло, что я сегодня еще ничего не ел, голодного леший с пути не собьет».
А тот, ни здравствуйте, ни до свидания, – хап за сумку. Как тать какой. И как взвизгнет. Назад отпрянул и на пальцы дует.