Тень горы
Шрифт:
Я посмотрел на него и перевел взгляд на Вишну:
– У меня больше нет ни родины, ни любимой женщины. А у тебя есть информация о человеке, который убил мою подругу?
Он рассмеялся и мельком поглядел на стенные часы. Внезапно я сообразил, что он тянет время.
Дверь распахнулась, и в кабинет вошел Дилип-Молния в сопровождении шести полицейских. Два копа схватили меня за локти, еще два сгребли в охапку Дидье.
Дилип-Молния подошел ко мне вплотную. Жирное пузо выпирало из рубашки.
– Я тебя искал, Шантарам, – заявил он. – Вопросы поднакопились.
Вишну
– Погодите! – окликнул Вишну и ткнул пальцем в Дидье. – Мсье Леви останется, мы еще не закончили обсуждать кое-какие дела.
– Джарур, – кивнул Дилип.
Копы выпустили Дидье, и он вопросительно посмотрел на меня, будто спрашивая, стоит ли сопротивляться. Я помотал головой, и он едва заметно улыбнулся, вселяя смелость в пустыню моего сердца, где уже заметался страх. Мы и прежде попадали в лапы Дилипа-Молнии и знали, что нас ждут пинки и удары дубинки, – он не успокоится, пока не устанет.
Глава 40
Копы грубо выволокли меня из дома. На лестнице люди Вишну издевательски хохотали мне вслед, а в дверях Данда пнул меня в щиколотку.
Копы в восемь рук втолкнули меня в джип, повалили лицом в пол. Джип рванул к полицейскому участку Колабы, где меня вышвырнули на брусчатку внутреннего двора, вдоволь потоптались по мне, а потом провели мимо зданий, где проходили обычные допросы, к бараку, где велись допросы необычные.
Я оказал сопротивление и даже сумел нанести пару чувствительных ударов. Копам это не понравилось. На меня навалились гурьбой и, хорошенько отмутузив, втолкнули в одну из просторных мрачных камер. В дальнем углу сидели на корточках трое испуганных узников, скованные наручниками. По немытым лицам и драным рубашкам бедолаг я понял, что их арестовали давно.
Браслет моих наручников прикрепили к решетке у входа, низко, так что пришлось скрючиться и встать на колени.
Бах! Удар прилетел из ниоткуда. Привет, Молния. Пинок, удар, тычок дубинки, удар, пинок, пинок, дубинка, удар, пинок, резкая пощечина, еще один удар наотмашь, дубинка.
«Трусливый подонок, ты так же избивал Карлу! – безостановочно думал я. – Ничего, тебе воздастся по заслугам. Карма воздаст тебе по заслугам!»
Наконец прогремел последний раскат грома, и гроза прекратилась. Дилип-Молния, тяжело дыша, со счастливой улыбкой извращенца уставился на троих арестованных. Похоже, на мне он разогревался, а душу наверняка отведет на троих в углу. Арестованные тоже это поняли и умоляюще взвыли.
Я перевел дух и начал определять размер нанесенного мне ущерба. Повезло – переломов нет, внутренние органы не повреждены, руки и ноги на месте. Могло быть и хуже. Не раз бывало.
Пока Дилип-Молния резвился с арестантами, два копа отстегнули наручник от решетки и повели меня в кабинет дежурного сержанта – посовещаться, сколько денег можно с меня слупить. Разумеется, у меня отобрали все, что было. Ножи, одежду и обувь пришлось выкупать. Мои пожитки выбросили на дорогу, а следом вытолкнули
На пустынной улице я подобрал вещи, оделся и, преисполненный острого чувства несправедливости, поглядел на здание полицейского участка. Избитый до крови, я стоял под флуоресцентным светом фонарей и слушал вопли очередных жертв Дилипа-Молнии. Мигалка на углу заливала меня кровавым сиянием, пульсирующим в такт биению сердца. Я не сводил глаз с бараков.
Рядом со мной остановился черный «амбассадор» с открытыми окнами. Фарид сидел впереди, рядом с водителем по имени Шах. Фейсал, Амир и Эндрю да Силва втиснулись на заднее сиденье.
Да Силва выставил локоть в окно, потом наклонился к бардачку, и я тут же выхватил нож. Бандиты захохотали.
– Вот твои деньги, – сказал да Силва, протягивая мне сверток. – Тридцать тысяч. Отступные и за поездку в Шри-Ланку.
Я взял сверток, но да Силва его придержал.
– Через две недели протекция Санджая истечет, – ухмыльнулся он. – Вот тогда и попробуешь меня убить. Посмотрим, что у тебя получится.
– Энди, я не собираюсь тебя убивать, – сказал я, выхватив сверток у него из рук. – Мне слишком нравится выставлять тебя идиотом перед твоими приятелями.
– А ты юморист! – засмеялся Амир. – Без тебя скучно будет, Лин. Чало, поехали.
Черный «амбассадор» сорвался с места, выпустив облако синего дыма в светящееся марево ночи. Я сунул сверток за пазуху. Из барака по-прежнему доносились вопли.
За правым глазом зрела головная боль, по спине и плечам расплывались синяки. Я вошел под арку ворот, поднялся по лестнице на веранду, открыл дверь в участок и сказал сонному констеблю за стойкой:
– Позови его.
– Иди к черту, Шантарам, – буркнул он, откидываясь на спинку стула. – Лучше не попадайся ему на глаза.
Я достал из-за пазухи пару сотенных и швырнул на стойку:
– Позови его.
Констебль схватил купюры и выбежал в коридор.
Дилип-Молния появился мгновенно, решив, что я либо начну возмущаться, либо предложу ему взятку. Впрочем, он не знал, чего ему больше хочется. Тесная рубашка пропиталась липким потом: Дилип-Молния всеми порами источал садизм.
– Как же мне сегодня везет, – заявил он, покачивая плеткой.
– Я хочу, чтобы ты выпустил троих арестантов под залог.
– Что-что?
– Выпусти троих арестантов под залог. За наличные.
– Каких арестантов? – подозрительно сощурился Дилип.
– Которых ты избиваешь.
Он захохотал. С какой стати ему смеяться, если я говорю серьезно? Наверное, он смеется надо мной.
– С удовольствием. Если в цене сойдемся. Только предупреждаю, один из них – насильник-педофил. Я пока не выяснил, кто именно, они не признаются. Так что выбор за тобой.
Вот и верши добрые дела… В ушах у меня звенело, скулы сводило от боли – от яростной боли, которая трясет до тех пор, пока не случится что-то очень страшное или очень хорошее. Колокольный звон в ушах не прекращался. Педофил… Соломоново решение.