Тень и Кость

Бардуго Лей

Он оглянулся на Ивана и кивнул. Мал закричал, прижимая руки к груди и падая на землю.

— Нет! — всхлипнула я. Затем попыталась подбежать к другу, но стражи крепко держали меня за руки. — Пожалуйста, — взмолилась я Дарклингу. — Пусть он перестанет его мучить!

Тот снова кивнул, и крики Мала стихли. Он лежал на снегу и тяжело дышал, его полный ненависти взгляд был сосредоточен на наглой ухмылке Ивана. Дарклинг выжидающе наблюдал за мной, его лицо ничего не выражало. Такое впечатление, что ему было скучно.

Я отмахнулась от опричников. Затем вытерла слезы дрожащими руками, расстегнула плащ и позволила ему соскользнуть

с плеч. Какой-то частичкой разума я отметила, как холод просачивается сквозь мою шерстяную тунику, а солдаты и Гриши пронзают меня взглядами. Мой мир сузился до изгибающихся кусочков от рогов в руках Дарклинга, и меня охватила всепоглощающая паника.

— Подними волосы, — пробормотал он. Я убрала их с шеи. Дарклинг подошел ближе и убрал ворот туники, чтобы не мешал.

Когда его пальцы прикоснулись к моей коже, я дернулась. Его лицо на секунду исказилось в гневе. Затем он приложил рога к моей шее и опустил их на ключицы с бесконечной осторожностью. После чего кивнул Дэвиду, и Фабрикатор взялся за дело. Я представила, как он стоит за моей спиной с тем же сосредоточенным выражением, как в мое первое посещение мастерской Малого дворца. Я видела, как кусочки кости меняются и сливаются воедино. Без всякой застежки или петелек. Этот ошейник будет вечно красоваться на мне.

— Готово, — прошептал Дэвид.

Он отпустил кость, и я почувствовала, как она давит мне на ключицы. Я сжала кулаки и стала ждать. Ничего не произошло. Меня внезапно охватила безрассудная надежда. Что, если Дарклинг ошибался? Что, если от ошейника никакого толку?

Затем он сомкнул пальцы на моем плече, и внутри меня эхом отразилась команда: свет. Впечатление, будто в грудь пролезла невидимая рука. Из меня полился золотистый свет, заливая всю поляну.

Я увидела, как Дарклинг прищурился, и его лицо засветилось от триумфа и ликования. «Нет», — подумала я, пытаясь отпустить свет, убрать его вовсе. Но стоило мысли о сопротивлении сформироваться в моей голове, как эта невидимая рука отмахнулась от нее, словно от мухи. Прозвучала следующая команда: еще.

В моем теле взревел свежий поток силы: необузданный и мощный — я еще никогда такого не испытывала. Казалось, он был бесконечен. Недели самоконтроля и попыток понять свою способность канули в небытие; дома, которые я построила — хрупкие и несовершенные, — рассыпались на щепки при надвигающемся наводнении в виде могущества оленя.

Свет буквально взрывался во мне одной мерцающей волной за другой, рассеивая ночное небо в круговороте сияния. Я не ощутила ни намека на веселье и радость, которые всегда появлялись при использовании силы. Она больше не была моей, и я беспомощно тонула в этой ужасной невидимой хватке. Дарклинг прижал меня, подвергая испытанию мои новые ограничения — не знаю, как долго это длилось. Я очнулась лишь тогда, когда он ослабил свою хватку.

Поляна снова утонула в темноте. Я резко втянула воздух, пытаясь вернуть контроль над собой, собрать все свои кусочки воедино. Мигающие факелы освещали пораженные лица стражей и Гриш, а Мал, все еще валяющийся на земле с несчастным лицом, посмотрел на меня взглядом полным сожаления.

Когда я оглянулась на Дарклинга, то обнаружила, что он внимательно следит за мной с прищуренными глазами. Затем он покосился на Мала и своих людей.

—

Заковать его.

Я открыла рот, чтобы возразить, но вид Мала заставил меня замолчать.

— Сегодня мы заночуем здесь, а с первыми лучами солнца отправимся к Каньону. Скажите аппарату, чтобы был готов, — Дарклинг повернулся ко мне. — Попытаешься навредить себе, и следопыт за это поплатится.

— А что с оленем? — спросил Иван.

— Сожгите его.

Один из Этереалок поднял руку к факелу, и пламя рвануло вперед широкой дугой, окружая безжизненное тело оленя. Когда нас уводили с поляны, были слышны лишь звуки шагов и треск огня позади. Ни шороха деревьев, ни жужжания насекомых, ни песен ночных птиц. В лесу наступила траурная тишина.

ГЛАВА 20

Целый час мы шли в полном молчании. Я безучастно смотрела, как мои ботинки рассекают снег, и думала об олене и цене своей слабости. В конце концов, среди деревьев замерцал свет от костра, и мы вышли на поляну, на которой был построен небольшой лагерь вокруг бушующего огня. Я подметила несколько маленьких палаток и лошадей, привязанных к стволам деревьев.

У костра сидели два опричника и доедали свой ужин. Стражи Мала втолкнули его в одну из палаток и последовали внутрь. Я пыталась поймать его взгляд, но парень слишком быстро скрылся за пологом. Иван потащил меня в другой конец лагеря и грубо пихнул в проход одной из палаток. Внутри находилось несколько спальников. Иван указал на кол в центре и отдал приказ:

— Садись! — я прижалась к колу спиной, и мужчина связал мои руки и лодыжки. — Ну что, удобно?

— Ты знаешь, что он замышляет, Иван.

— Да, вернуть нам мир.

— Но какой ценой? — спросила я в отчаянии. — Ты же сам знаешь, что это безумие!

— А ты знаешь, что у меня было два брата? — внезапно поинтересовался он. Уже привычная ухмылка сошла с его красивого лица. — Конечно же, нет. Они не были Гришами. Они были солдатами, и оба умерли на войне, начатой нашим королем. Как и мой отец. Как и мой дядя.

— Мне жаль.

— Да-да, всем очень жаль. Королю жаль. Королеве жаль. Мне жаль. Но только Дарклинг готов что-то менять.

— Необязательно делать это таким способом, Иван. Моя сила могла бы уничтожить Каньон.

Тот покачал головой.

— Дарклинг знает, что нужно делать.

— Он никогда не остановится! Ты это знаешь. Стоит ему попробовать на вкус власть, как этому не будет конца! Я уже в ошейнике. Вскоре дойдет очередь и до вас. И не останется никого и ничего достаточно сильного, чтобы препятствовать ему.

Мускул на челюсти Ивана дрогнул.

— Продолжишь свои преступные речи, и я заткну тебе рот, — сказал он, а затем, без лишних слов, покинул палатку.

Чуть позже пришли Взыватель и Сердечник. Я их не узнала. Избегая моего взгляда, они, молча, укутались в меха и задули лампу. Я сидела в темноте и наблюдала за миганием костра на брезентовых стенах палатки. Ошейник давил на шею, и мои связанные руки буквально чесались, так сильно мне хотелось сорвать его.

Я подумала о Мале, который находился всего в паре метров от меня, в другой палатке. Это я привела нас сюда. Если бы я забрала жизнь оленя, его сила стала бы моей. Ведь знала, чего может стоить нам милосердие. Моей свободы. Жизни Мала. Бесчисленного количества жизней других. И все равно оказалась слишком слабой, чтобы довести дело до конца.