Тень мачехи
Шрифт:
— Я прилетаю завтра, — сообщил он. — Ты подумала насчет Вики?
Злость вспыхнула в ней мгновенно, будто кто-то резко дунул на угли, покрытые серым слоем пепла — и они тут же выпустили жаркие коготки огня. Но Наталья пригасила его. Надо быть хитрее и сделать вид, что согласна на его предложение.
— Да, подумала, — промурлыкала она. — Наверное, ты был прав, Серёжа.
— Сколько ты хочешь? — холодно спросил он.
— Ну, вот приедешь — и обсудим.
Нажав отбой, она сдернула с лежака халат. Тюбик солнцезащитного крема вылетел из его складок и боком зарылся в песок.
— Мне срочно нужно домой, Волегов
Ритка приподнялась на локте, глянула поверх тёмных очков:
— За ребёнком?
— Ага. Только он обломится. Я Вику заберу, няньку вышвырну, а сама в Екатеринбург поеду. Там Женька Савельева живет, помнишь, училась с нами до седьмого класса? Вышла за богатого, а детей родить не могут. И усыновлять боятся непонятно от кого. А тут ребенок с хорошей генетикой, ни алкашей, ни наркоманов в семье нет. Мы уже договорились. Я до суда у них поживу.
— До какого суда?
— Ну, чтобы отказаться от ребенка, надо заяву написать, потом её суд рассматривать будет. Но у Женькиного мужа там подвязки, всё быстро должны сделать. — Она отпила из бокала и, облизнув губы, хихикнула: — Я-то, дура, переживала, что Волегов не захотел себя в свидетельство о рождении вписывать. А сейчас думаю — вот и поплатится он за это. И за всё остальное: за то, что от своей родной дочери при всех отказался, что вышвырнул нас из Москвы, что инвалидку свою не бросил — а ведь я предлагала! Да и хер на него! Пусть теперь локти кусает!
— Не боишься, что он тебя прибьёт? — округлила глаза Ритка.
— Неа. Пусть найдёт сначала. Мне Савельев обещал новые документы и за границу меня отправить. А денег у меня хватит, буду там, как сыр в масле кататься.
— А мама?
— А что я, всю жизнь должна быть к ней привязана? — раздраженно сказала Куницына. — Вон, учреждения всякие есть, дома престарелых. И, между прочим, дорогие! Но там уход, медобслуживание.
Ритка пожала плечами:
— Смотри, не пожалей.
— Себя надо жалеть, Риточка! — огрызнулась Наталья. — Мне свою жизнь устраивать нужно. Так что я поехала, только вещи из номера заберу, зря, что ли, шопились? А ты оставайся, отель еще на три ночи оплачен.
Через двадцать минут она уже садилась в такси. По дороге вышла в интернет, заказала билет на ближайший рейс до Адлера: он вылетал через два с половиной часа. Когда они доехали до аэропорта, бутылка вина, которую Куницына прихватила в отеле, почти опустела.
Бросив таксисту несколько купюр, Наталья пошла искать стойку регистрации. Посадку уже объявили, сдавать багаж было не нужно — небольшую сумку с летними вещами, купленными в Турции, без проблем признали ручной кладью. Миновав зону паспортного контроля, Куницына послонялась по залу ожидания, заглянула в пару магазинчиков дьюти-фри, а потом присмотрела уютный бар и подсела к стойке. Заказала шоколадное пирожное и бокал вина. Сейчас, когда она осталась в одиночестве, злость в ней поутихла. В голову полезли трусливые мысли. А что, если Волегов её найдет? А вдруг Женьке и её мужу не понравится Вика? Вдруг что-нибудь ещё нарушит план?
Бармен — черноглазый турок с хипстерской бородкой — указал на её бокал и что-то спросил по-английски.
— Наливай, — махнула рукой Наталья. Она уже порядком набралась, и уже не ощущала вкуса спиртного. Но выпить хотелось ещё сильнее, чем раньше. Так что за этим бокалом последовал ещё один, а потом
Только когда к ней подошел служащий аэропорта и взял за локоть, что-то говоря и активно жестикулируя свободной рукой, она поняла, что пора идти к самолёту. Спускаясь с барного стула, Наталья зацепилась за рейку снизу высоким каблуком босоножки, и едва не упала. Служащий удержал её. Поддерживал и потом, когда вёл по коридору к выходу, у которого стоял автобус. А она шла, заметно качаясь, и раздраженно пыталась выдернуть локоть — но служащий держал крепко.
В автобусе ей на ногу наступил какой-то мужик, и она, ругаясь, оттолкнула его. Возле трапа, стоя в хвосте очереди, раздраженно сказала молодой женщине с грудным ребенком:
— Слышь, я спать хочу, и если твой уродец будет орать, я тя засужу!
Женщина отпрянула, посмотрела на неё с негодованием и повернулась спиной. За ней влез какой-то мужик, так что Наталье пришлось подниматься по трапу последней.
Ступеньки подрагивали под ногами. Идти по ним на каблуках было неудобно, и Наталья материлась сквозь зубы, когда чувствовала, что нога вот-вот подвернётся. На верхней площадке трапа она встала, недовольно глядя, как мужик, который шел впереди, заигрывает со стюардессой. И уперев руки в боки, хрипло выкрикнула:
— Эй, а побыстрее нельзя?
Мужик обернулся, смерил её взглядом.
— Чего смотришь? Она тебе всё равно не даст. Такому никто не даст! — захихикала Куницына.
Мужик что-то сказал стюардессе, и та внимательно посмотрела на Наталью.
— А ты чего вылупилась? — с вызовом спросила та.
— Вы пьяны? — спросила стюардесса по-русски.
— А то вы пьяных не пускаете! — огрызнулась Куницына.
— Я прошу вас сойти на землю, — твёрдо сказала стюардесса.
— Губу закатай! Я за билет заплатила.
— Я не имею права пускать вас в самолёт в таком виде, — стюардесса загородила проход.
Наталья набрала воздуха, чтобы ответить, и краем глаза увидела, что к ней поднимается стюард. Повернувшись, она прижалась спиной к стенке трапа, чувствуя, как в поясницу упёрся нагретый солнцем металл.
— Не уйду я никуда. Руки убери! — крикнула она стюарду, который хотел взять её за локоть. Но он только крепче сжал пальцы.
— Я сказала, руки убери! — завизжала она, стукнула его сумкой, и он от неожиданности разжал пальцы. Сумка упала, покатилась вниз по ступенькам. Наталья хотела толкнуть стюарда, чтобы ткнулся в них мордой, встал на карачки — и в зубах бы принёс её сумку, и не смел бы больше даже рта открывать, и тянуть к ней свои ручищи!… Замахнувшись, она качнулась и потеряла равновесие. Каблук скользнул по резине трапа, и она, вдруг ощутив холод и пустоту вокруг, полетела вниз. Грохнулась на бетонную плиту; что-то хрустнуло, яркая вспышка боли прошла по телу, как удар тока. И она потеряла сознание.
Перед смертью она всего на минуту пришла в себя. Над ней в растерянности стоял водитель автобуса, стюард пытался нащупать её пульс, искаженное страхом лицо стюардессы белело над трапом. Наталья попыталась выдернуть руку из пальцев стюарда — но не смогла. Попыталась пошевелить другой рукой, ногами — ничего не вышло. Она больше не чувствовала своего тела и не владела им.
— Инвалидка! — просипела она, кривя губы в улыбке. И задёргалась, проталкивая смех через шедшую горлом кровь.