Тень мачехи
Шрифт:
Сейчас эти воспоминания уже не вызывали той боли, Анюта смирилась со своим положением, привыкла к этой коляске — ведь человек привыкает ко всему, даже к плену. Ёжась от прохлады, она заехала в лифт и поднялась на этаж выше. Так, сперва в гигиеничку, за мазью. Подрулила к кушетке, на которой ей каждый день делали массаж, потянулась к тумбочке за почти пустым тюбиком «Бепантена», ухватила его за помятый хвост. Но мазь выскользнула из рук, и, шлифанув по ламинату, заскочила под тумбочку.
Что ж такое, сегодня всё валится из рук…
Анюта сжала губы, взяла с тумбочки закрытую картонную упаковку — благо, ее массажист был хомяком по натуре, и всегда закупался про
Глянула в зеркало над раковиной — так и думала, тушь размазалась и легла под глазами некрасивыми пятнами. Лучше смыть макияж сейчас, все равно ночь на дворе. А когда приедет муж, непонятно.
Она включила воду, склонилась над раковиной — и вдруг поняла, что именно отсутствие Сергея почему-то не дает ей покоя с самого утра. Как будто происходит что-то важное, переворачивающее его жизнь — а она не в курсе. Это предчувствие было столь острым и столь тревожащим, что наделало в распорядке ее дня множество мелких болезненных дыр — общаясь с людьми, занимаясь работой и своим здоровьем, хлопоча по дому, она без конца возвращалась мыслями к Сергею, и удивлялась им, отгоняла их, потому что точно знала: ничего плохого не произошло. Так что тогда? Что-то хорошее? Нет, скорее странное, новое для них. Но что?…
Именно из-за этого ощущения всё и валилось сегодня из рук. И день оказался скомканным, будто состоящим из отдельных отрезков пряжи, которые не получилось связать в одно красивое и прочное. И это вызывало досаду.
Анюта тщательно вымыла лицо. Интересно, как долго она провозилась из-за этих ожогов? Нужно возвращаться на кухню, а то Павлова подгорит. Вот, кстати, очередная странность — этот торт она готовила исключительно по праздникам, так почему же сегодня ей взбрело в голову соорудить эту башню из безе, крема и свежих ягод, которые в январе имели не слишком-то натуральный вкус? Может, и здесь она невольно следовала предчувствию, и в жизни Сергея всё-таки случилось что-то хорошее, но он не сообщает ей, приберегая сюрприз?… Что ж, в таком случае, беспокоиться не о чем.
Выехав из гигиенической комнаты, она глянула на табло электронных часов, висевших в коридоре. Двадцать минут двенадцатого. Значит, за безе в духовке можно не волноваться.
Она спустилась на лифте и уже въезжала на кухню, когда услышала, как в замке поворачивается ключ. Остановилась вполоборота к нему, улыбнулась, радуясь возвращению мужа. Он вошел, неся на плечах шерстяной куртки мелкие капли дождя — как бриллиантовую мантию. Карие глаза смягчились, глянули на нее с любовью. А потом в них мелькнуло что-то еще, какая-то странная смесь вины и страха, и Сергей моргнул, отводя взгляд — а потом поднял на нее новый, будто закрыв часть своей души. В этом взгляде по-прежнему была любовь и радость, но возникла и мгла — словно облако клубилось над ямой.
— Привет, Совёнок, — нежно сказал он. — А я думал, спишь. Так устал, голодный… Думаю, приду в темный дом, засяду один, в холодильнике… А тут ты. Такая радость.
Скинув ботинки, он подошел ближе — обнять, зарыться лицом в ее волосы, проложить цепочку следов-поцелуев через щёку к шее и вниз, к трогательной ямочке над ключицей. И увидел,
— Так получилось… Мне не больно… Это заживет…
Как странно у них бывает — что-то ранит её, а боль достается ему. Как будто он может вынести больше.
«Скорая» приехала быстро, высокий молодой доктор осмотрел Анюту, а неразговорчивая медсестра ловко наложила на ее ожоги стерильные повязки. Сергей почти всё время был рядом — лишь раз метнулся на звук кухонного таймера, чтобы выключить духовку. Потом взял жену на руки, отнес на мягкую оттоманку, стоявшую на кухне, и взялся за разграбление холодильника. Стоял спиной, жадно шаря внутри него, выгребая какие-то банки, кастрюльки, и ворча, как большая собака. Теперь, когда медики ушли, волноваться было не за что — благо, ожоги оказались неглубокими. К тому же, Анюте стало много спокойнее от того, что муж вернулся с работы. Она глянула на белесые пятна, забрызгавшие черную поверхность плиты и покрывавшие пол рядом с опрокинувшимся ковшиком. Желания убираться не было, да и домработница все равно придет раньше, чем они встанут. Анюта блаженно откинула голову на подушку, расслабилась. Но вспомнила взгляд Сергея, утаивавший что-то, и спросила:
— Любимый, у тебя все хорошо?
Его спина еле заметно напряглась. Он обернулся, глянул так же ласково и так же непонятно — словно через мглу. И ответил, широко улыбнувшись:
— Мне сегодня в партию вступить предложили!
Он заговорил о своей встрече с Горе Горевичем. Анюта помнила колобка-пиарщика, как-то он ужинал у них в доме. Что ж, если муж решил пойти во власть, она не будет останавливать его — знает, как для Сергея важна любая карьера, пусть и политическая. В бизнесе он сумел добиться многого, в Министерстве — тоже, и если чувствует, что пора расширять горизонты, значит, так тому и быть.
— Я рада за тебя, — сказала она. — Ты молодец. Они поэтому к тебе пришли.
— Думаешь? — он изогнул бровь и засунул в рот огромную ложку мясного салата.
— Ну, я не думаю, что они любят тебя так же, как я, — засмеялась Анюта. — Но всё же понимают, что ты дорогого стоишь. Чувствуют твою силу. Поэтому и набежали — вожака почуяли.
— Вот умеешь ты фигуры по клеточкам расставить, — одобрительно хмыкнул муж. — Какое счастье, что моя жена не дура!
И опять — словно тень на его лице мелькнула. Будто его беспокоит что-то, связанное с ней.
— А чего там в духовке, это можно сожрать? — хищно спросил он, подмигнув.
— Нет уж! — запротестовала Анюта. — Там Павлова твоя любимая, и остывать она будет до завтра. Так что заводи будильник на пораньше, может, и успею доделать, пока ты опять не исчезнешь.
— Совенок, ну я же по делам, — протянул он с притворной обидой, и, скорчив смешную рожицу, стал так похожим на провинившегося щенка, что Анюта расхохоталась.
После ужина он унес ее в спальню, уложил на кровать, укрыл, заботливо подоткнув одеяло под ноги — нельзя, чтобы они мерзли, ведь сама Анюта этого не почувствует, а переохладиться может. Рухнул рядом, едва стащив с себя одежду. Поцеловал жену, провел рукой по ее волосам, сладко заурчал ей в ухо.