Тень моей хозяйки
Шрифт:
Как ни старалась я убедить себя в том, что пора ложиться спать, мысли так и толклись в моей голове — невысказанные, незаписанные. Я была сама виновата! Скажи я госпоже Адриане, что умею читать и писать, быть может, она позволила бы мне взять немного бумаги и смастерить новый дневник. И уж наверняка в доме магов нашлась бы капля чернил и перочинный нож. Вот к чему приводит обман! Придётся теперь всё держать в себе, потому как поговорить здесь мне не с кем и неизвестно ещё, как отнесутся к моему появлению другие рабы.
В задумчивости я выдвинула ящик прикроватной тумбочки и, к большой радости,
Устроившись на узкой кровати и придвинув поближе свечу, я приготовилась погрузиться в чтение. Бережно раскрыла книгу, погладила тёплые желтоватые страницы. И… чуть не попалась, потому что дверь тихо скрипнула и впустила в мои скромные покои госпожу Адриану.
— Ты ещё не спишь? — спросила она, не сразу заметив в моих руках молитвенник.
— Н-нет, но я собиралась, — пролепетала я едва слышно.
Снова говорю совсем не то, что следовало бы! Как бы хозяйка не подумала, что я не рада её позднему визиту! Нужно срочно исправиться.
— Увидела книгу в тумбочке и решила посмотреть, нет ли в ней картинок, — виновато добавила я.
А ведь говорила себе, что больше не буду лгать.
Адриана присела на стул возле кровати, не сводя с меня внимательного взгляда. Она уже переоделась ко сну: поверх длинной шёлковой рубашки был наброшен лёгкий пеньюар, в волосах больше не сверкали ниточки изумрудов, тонкие руки волшебницы не украшали браслеты и кольца. Лишь одно-единственное кольцо сияло сапфиром идеальной чистоты на безымянном пальце, и я снова подумала о Мартейне Фоули. Муж хозяйки был так красив, что же она уворачивалась от его ласки?
Впрочем, я ничего не знала о ласках. Может быть, они не всегда желанны даже у любящих людей? Нет, нет, не может такого быть.
— Если захочешь изучать грамоту, я принесу тебе букварь, — улыбнулась хозяйка.
— Спасибо, госпожа. Прежде всего, конечно, обязанности по дому, но, если у меня выпадет свободная минутка, я бы хотела учиться.
Хотя бы так. Пусть пройдёт год, два или три, но когда-нибудь я заслужу право снова читать и писать. И пусть мнимая «учёба» будет мне наказанием.
— Я рада, что тебе не чужда тяга к знаниям, — сказала госпожа Адриана. — Что касается обязанностей, то поговорим о них завтра, когда ты немного освоишься и привыкнешь к новому дому. А сейчас я бы хотела узнать твою историю.
И она приготовилась слушать, откинувшись на спинку стула. Нужно было говорить, но как же это оказалось тяжело! Ещё никто и никогда не просил меня рассказывать о себе. Да и что было говорить? Жизнь невольницы не изобиловала ни событиями, ни достижениями. Что-то подсказывало мне, что госпожу сейчас интересуют вовсе не мои кулинарные или хозяйственные навыки.
— До сегодняшнего дня я жила на Фелле у господина Гедриса Майна, — робко начала я.
— Это я уже знаю. А до этого?
— Меня купили в двенадцать на рынке Луллы. Наш с мамой прежний хозяин
— Тебя разлучили с матерью? — нахмурилась Адриана.
— Да, госпожа. Я не знаю, кто купил мою маму и жива ли она сейчас.
События тех далёких дней давно уже померкли в моей памяти, я старалась не возвращаться в мыслях в момент, когда мамочка в последний раз прижала меня к груди. Она так горько плакала, а я, несмотря на то что была уже почти девушкой и ростом догнала родительницу, ничего не понимала и только твердила: «Почему ты плачешь, почему, мама?» Мне и в голову не могло прийти, что мы расстаёмся навсегда!
Когда кораблик Гедриса отчалил от Луллы, на торговые острова набросился внезапно налетевший шторм. Трое стихийных магов еле-еле сумели вырвать наше судно из водоворота бешеного ветра и серых волн, вздымавшихся до самого неба. Часть поклажи вытряхнуло за борт, и только чудом за сундуками и ящиками не последовал и живой товар. Меня крепко держал какой-то старый матрос, и всё, что я запомнила из его слов, было «Дурное это дело — покупать и продавать людей, дурное. Боги гневаются!»
Я сбивчиво поведала Адриане те немногие подробности, что удалось вспомнить, опустив лишь слова матроса, чтобы не рассердить её. К моему удивлению, лицо новой хозяйки с каждым моим словом всё больше отражало заинтересованность и участие. Я уже поняла, какой чуткий и неравнодушный человек госпожа Гилмур, но сейчас видела, что ей нравится меня слушать. Её глаза загорелись искренним интересом.
— У твоей матери был магический дар? — спросила она.
— Совсем небольшой, на одну восьмую часть крови. Она не умела творить заклинания.
— И у неё не было фамилии?
— Нет, госпожа, — вздохнула я. — Мои бабушка и прабабушка также были рабынями.
История стирала фамилии когда-то побеждённых соперниками магических семей. Возможно, мои дальние предки и были могущественными волшебниками, но войны за земли, за власть или тайные знания лишили их какого-либо наследия. А рабам ни к чему помнить имена тех, по чьей вине они оказались в цепях.
— Ты что-нибудь знаешь о своём отце?
Хозяйка потянулась ко мне, и отвела в сторону прядь волос у моего уха. Ещё немного — и волосы станут закрывать ошейник, а это недопустимо по этикету, поэтому, скорее всего, меня в ближайшее время остригут очень коротко, и хорошо, если не налысо.
— Я знаю лишь то, что получила от него дар, — призналась я.
— Больше ничего? Может быть, мама называла его имя?
— Никогда, госпожа, — помотала головой я.
— Думаю, это был свободный человек, — коснувшись тёплого металла моего ошейника, сказала Адриана.
С чего она взяла это? Моим отцом мог быть кто угодно. Магический дар и свобода не имеют между собой знака равенства.
— Зачем рабыне понадобилось бы скрывать имя другого раба? Она бы рассказала тебе об отце.
Зачем, зачем! Я внутренне поразилась наивности этой молодой женщины. Она как будто не знала о том, что невольницы не имеют никаких прав. Любой хозяин мог сделать рабыню своей наложницей или отдать для утех охранникам поместья, наёмным рабочим или рабам-мужчинам, истосковавшимся по женскому телу.