Тень на обороте

Сергачева Юлия

Поодаль высилась непреклонная фигура Малича. За плечами — меч и самострел (исключительно механика, никакой магии). Лица не разобрать, но итак ясно, что глаза горят, губы сжаты, нос по ветру… Ну, или что тут вместо ветра.

Эввар страдал в моем обществе в силу взятых на себя обязательств. Малич прицепился сам. То есть телохранитель-немаг нам в сопровождение полагался, но я не думал, что на эту роль вызовется угрюмый блондин. Малич теперь вообще держался подчеркнуто близко ко мне. Чтобы облучать своей непреходящей ненавистью.

Другие оказались

благоразумнее. Совсем далеко, по кромке оставленного позади берега, рассыпались фигуры отставших. Мы, вроде, не так много прошли, а силуэты ожидающих виделись смазанными, будто через грязное стекло.

— Ничего здесь нет, — объявил я вслух, заодно опробовав прочность местной тишины.

Эввар, высматривающий что-то справа, вздрогнул и обернулся.

— Рыбаки… То есть на Плоскодонце говорили, что видели, как он высаживался.

— Я не о том, — отмахнулся я. — Тут нет ничего имеющего магическую природу. Только человеческую.

— Здесь есть люди? — оживился Эввар.

— Надеюсь, нет, — с чувством выдохнул я. Если живые люди способны существовать в такой атмосфере — вряд ли они обаятельнее мертвяков.

Сам остров был больше соседнего Плоскодонца. Но здесь вместо плодородной почвы безнадежно преобладал камень, поэтому и в лучшие времена на острове почти не селились. Тысячи шагов необитаемого пространства, три брошенные каменоломни и одинокий поселок недалеко от побережья. Вот и он, как раз.

Впереди торчали покосившиеся остовы домов, еще целых с виду, но черных, как гнилые зубы. Туман вливался между постройками мутным потоком, завихрялся вокруг фасадов, стекал из окон. Идти туда не хотелось, хотя явной опасности не было.

— Птиц нет, — тихо заметил Эввар, посматривая на небо. — И зверей, кажется, тоже… — добавил он, с сомнением оглядев овечий костяк, лежавший на обочине дороги. Среди выбелены[ непогодой ребер тускло поблескивал металлический колокольчик.

Дорога мне не нравилась. Своими извивами и неяркой, но сложной пестротой каменной кладки она смахивала на дремлющую змею. Казалось, шагами ее можно разбудить… Сойдя на обочину, я двинулся наискосок к ближайшему дому. Белесые клочья тумана путались в траве, как пух. Чем ближе я подходил к строению, тем сильнее хотелось остановиться. В конце концов, я так и сделал. Пыхтевший позади Эввар наткнулся на меня и забормотал извинения.

Вокруг дома маячили трупы низких деревьев — безлистые, неприятно скрученные, похожие на обгоревших пауков.

Непоседливый Эввар, прижимая к груди свою обожаемую папку, двинулся бочком к дверному проему строения, явно позабыв обо всех договоренностях и снедаемый только этим своим иррациональной любознательностью.

На мгновение я раздвоившимся зрением успел увидеть, как распухает вокруг дома исполинский призрачный пузырь испещренный, как венами, багровыми извилистыми прожилками. Словно матка, в недрах которой, — в доме, — вызревало нечто страшное. Или опухоль на ткани реальности.

Образ мелькнул — и погас.

— Назад! — скомандовал я негромко. И Эввар,

казалось, целиком поглощенный своим любопытством, замер, позабыв опустить ногу.

— Что?

— Не надо туда ходить.

— Опасно?

— Нет, — я выждал несколько секунд. — Просто плохо.

Эввар, склонив голову, прислушивался, словно большой, но робкий зверь. Что-то в нем было от медведя-травоеда: упитанный, тяжелый, ссутуленный; стриженые волосы вьются, но лежат плотно, как шерсть; а глаза большие, печальные, кроткие.

«…Вас будет сопровождать представитель местного отделения Ковена, молодой талантливый маг по имени Альвен Эввар, — сообщил невозмутимо Ставор пять дней назад. — Прекрасный человек и увлеченный исследователь…»

И то и другое — чистая правда. Категорически неподходящий мне компаньон.

Эввар положил свою папку на траву, глубоко вздохнул (я со спины заметил, как плавно поднялись и опустились его покатые плечи), а затем раскинул руки в стороны, будто намереваясь обнять стоящий перед ним угрюмый дом. Черный пузырь дрогнул, подернулся морщинками, как пенка на горячем молоке и вдруг рассыпался мельчайшими чешуйками.

— Все, — слегка горделиво сообщил Эввар, скосив на меня блестящий темный глаз.

Ага. Действительно все. Толковая работа. А ведь я решил, что мне в сопровождающие дали Эввара только потому, что он отчаянно страшился меня. Он так трясся внутри и снаружи, что даже вздумай я в своих чудовищный планах покорить волю навязанного спутника, мне бы это вряд ли удалось. Все равно, что нитку вдевать в иголку дрожащими руками.

Поначалу маг раздражал неимоверно, но потом я притерпелся. Или понял, что его ужас вовсе не такой слепой и беспричинный, как у большинства простецов при упоминании об Оборотнях.

— Можно пройти внутрь.

— Незачем, — покачал я головой. — Там только мертвые. Того, кого вы ищете, здесь не было.

— Но местные…

— Если бы он вошел в любой из этих домов, он бы сделал то же самое, что и вы сейчас, — терпеливо объяснил я. — А теперь посмотрите вокруг!

Эввар огляделся, насупив брови, потом посветлел лицом и облегченно кивнул.

— А что здесь стряслось? — обратно мы зашагали гораздо веселее.

— Ничего… то есть просто мертвая зона расширяется и…

— Н-нет, — я все же решил озвучить зародившееся с самого прибытия сюда сомнение. — Этот остров погиб не постепенно, а очень быстро. Он даже не успел переродиться. Его просто перекрутило.

Эввар воодушевился. В глазах его блеснули уже знакомые искорки, обещающие подробную справку по теме. Рассказывать он любил.

— Никто толком не знает. До недавнего времени… То есть это по меркам старожилов, до недавнего времени, а так лет пятьдесят точно прошло, на острове еще жили люди. Случалось, на Плоскодонец заглядывали время от времени по-соседски… А потом, вроде бы после эпидемии мокрого мора никто так и не появился, хотя люди, говорят, что огни видели… Потом и огней не стало.