Тень на обороте
Шрифт:
— Ты только посмотри! — От возгласа мага камни снова содрогнулись, взявшись морщинками.
Над просекой, в коконе волосатого плюща, торчала башня. Когда-то высокая, она сселась и накренилась. И даже острые зубцы на вершине размякли, скрючились, полусомкнувшись, как ножки дохлого паука.
— Даже странно, что здесь уцелело хоть что-то, — Эввар бормочет себе под нос, огибая оплывшую трещину возле башни. — Мы прошли такие пустоши, а тут… — Он повернул ко мне бледное лицо. Тусклые от усталости глаза будто заново протерли до блеска. — Белый Клин был последним городом,
Даже если это и так, то легендарный город сейчас растаял, как сахар. И мы можем тоже расплыться. Вон, за Эвваром так и тянется разноцветный акварельный след. Все камни мягкие, как глина. То ли местная аномалия, то ли влияние мертвой зоны. Но из-за этого все здешние постройки обтекли и утратили четкость очертаний.
Вот это, вроде, дом… А это? Похоже на храм. Вход зарос странным плющом, который нависает над проемом. И внимательный взгляд темного отверстия под неровной челкой далек от дружелюбного.
— Взгляни! — позвал Эввар.
Я его не услышал, но в воздухе, струйками дыма потекли слова, окрашенные в интенсивно-оранжевый. Занятно, речь Эввара выходит плавной, извилистой линией с завитушками, а моя — угловата, раздергана, вытянута зубцами…
«Мыльная пленка» частично смазывает выражение лица мага, но, кажется, тот сияет от восторга, потрясая найденной палкой. Ах, это посох… Только с чего он взял, что это посох Кассия? Да мало ли тут проживало колченогих?
Однако в храм (или что это еще такое?) заглянуть придется.
Я сделал знак Эввару оставаться снаружи — но разве он послушается? Так что внутрь мы ступили вдвоем.
Пусто, просторно, свет, сочащийся через завесу плюща и щели между колоннами, придает всему зеленоватый оттенок. В центре круглого зала на грубом постаменте высится изваяние сидящего нагого человека. На полу у постамента — груда тряпья.
Керамические плитки пола неприятно прогибаются, под подошвами. Отзвуки наших шагов плывут по пыльному воздуху храма, как деревянная стружка по воде — лениво кружась, отталкиваясь друг от друга.
Статуя вблизи оказалась еще отвратительнее, чем виделось издали. Зеленоватая она не из-за внешнего света, а потому что высечена из камня болотного цвета. Да и камня ли? Не хочется прикасаться и проверять… Глаза, рот, нос и уши сидящего грубо зашиты через край. Нет, одно ухо не зашито — длинная нитка зажата в пальцах изваяния. Обычная суровая нитка. Странно, что она не истлела до сих пор. Странно, что они все не истлели…
Отчего-то кажется, что зашитые веки не мешают сидящему смотреть. Не наблюдать — пристально смотреть. И взгляд этот жуток.
Надо уходить, — внезапно, со страшной отчетливостью осеняет меня.
В этот момент Эввар вдруг со вскриком повалился ниц. Не успев удивиться его внезапной набожности, я разглядел, что валяющееся возле постамента тряпье — это давно иссохшее тело человека. Пергаментная кожа мертвеца, облепившая череп, почти прозрачна.
— Отец! — возглас прыгает, будто мяч, оставляя выемки в крыше и полу.
Мерзкий, тихий шорох пронизывает пространство.
Сидящий на постаменте истукан пошевелился
Я не хочу знать, что он скажет.
Я не посмею встретиться с ним взглядом.
Я заорал, хватая замешкавшегося Эввара за плечо, поволок, затем толкнул упирающегося мага к выходу: «Беги! Беги! Беги!!!»
Вопль запрыгал меж стен сгустками огня, оставляя черные подпалины и оплывающие вмятины. Эввар метнулся было обратно, пытаясь вернуться к мертвецу, потянул его за расползающиеся лохмотья, но потом что-то почувствовал и побежал к выходу. Невыносимо медленно.
И я едва шевелил ногами, хотя думал, что несусь во всю прыть. Прорывался сквозь пыльный воздух и клочья замерших звуков, как через студень — продавливая, проталкивая тугую плоть. И каждой жилкой, каждым нервом чувствовал-знал-слышал, как из дырочек в губах истукана поочередно выскальзывает суровая нитка. Как последний стежок распускается, и мне вслед текут слова. Они обгоняют меня — пылающие ярко-алым и черным, извилистые, пронзительные до слепящей нестерпимой боли. Они врезаются в память, словно скальпель чертит линии по живому…
* * *
…Эввар влил в меня очередную чашку воды. Руки у него тряслись так, что я всерьез стал опасаться за сохранность своих зубов.
— Все, — я отвел ладонью новую порцию. — Уже все. Спасибо.
Эввар резко кивнул. Кажется, говорить вслух он боялся, хотя от жуткого острова нас отделяло теперь порядочное расстояние. И сказанное больше не висело в воздухе, словно цветной ядовитый дым.
Мне тоже не хотелось говорить. Прискорбно, но кажется, я прикусил себе язык. С перепугу. Хорошо, что наши экскурсии, похоже, завершены. Может, домой отпустят? — попробовал я запустить в сознание приятную надежду.
— Мы не вернемся? — Эввар сел напротив, ссутулился, вытянул ноги в истоптанных башмаках. Подошвы их, из прочной драконьей чешуи, оказались изъедены почти до дыр.
— Искренне надеюсь, что нет, — с сердцем ответил я. — Во всяком случае, без меня.
— Он так и останется там лежать…
— Эввар, — опасливо ворочая прикушенным языком и оттого не очень внятно, проговорил я, — тебе не показалось, что лежащее там тело не совсем… тело?
— Я не… — Маг вдруг притих, задумавшись.
Я и сам только сейчас стал способен адекватно оценивать произошедшее и выделить те странности (из шквала обрушившихся на нас там), которые касались непосредственно находок. Я видел лежавшее на плитках храма тело. Но оно словно было частью иллюзии. В нем не хватало важной составляющей, которая делает даже мертвого чем-то реально существующим. Из него словно изъяли некий элемент… И потому даже некроманты не смогли обнаружить погибшего.
Маг Кассий закончил свой путь там, под расплывшейся крышей чужого святилища, это вне всякого сомнения. Но что с ним стало на самом деле?