Тень нестабильности
Шрифт:
* * *
Исанн стояла на коленях, невесть зачем собирая с пола осколки маячка. Ладони противно саднило от множества мелких порезов: руки девушки дрожали, и острые кусочки хрусталя впивались в кожу при каждом неосторожном движении.
Она не обращала на эти мелкие неудобства внимания. Даже не замечала назойливых покалываний.
"Все кончено. Он больше никогда не придет. Я потеряла его".
На душе было гадко. И так пусто, будто все силы в одночасье покинули ее. Без остатка ушли на бесплодное объяснение с любимым, оставив после
Глаза щипало, но даже на полноценный плач девушка была сейчас не способна - только дрожь усилилась, и дыхание стало более рваным.
Ненавижу.
Убирайся.
Я убью тебя.
Ты думаешь, я прощу тебе это?!
Каждое слово - удар ножом по сердцу. Хотелось кричать от боли, но из горла вырывались лишь судорожные хрипы.
Счастье было у нее в руках - и вот, что она получила, когда до мечты оставалось всего ничего! Хрустальные осколки. Ее новая жизнь, ее любовь - разбиты и растоптаны. Теперь только ранить и могут острыми гранями...
Горькая усмешка скривила губы: и все-таки в одном она не ошиблась. Исанн знала, что Сельвин не выстрелит в нее. Просто не сумеет - только не тогда, когда она так покорна его воле, когда смотрит на него таким влюбленным взглядом...
...все было просчитано. Кроме того, что этот шаак уйдет, лишив ее возможности все исправить.
И теперь... теперь она не знала, что делать. Руки опускались, стоило только вспомнить ярость в глазах любимого. Стоило только представить, что он способен натворить в таком состоянии.
Стиснув зубы, она сжала крупный осколок в ладони. Тонкая струйка крови потекла по запястью, когда хрусталь вонзился в кожу. Резкая физическая боль отрезвляла, возвращая Исанн в реальный мир, вырывая ее из омута меланхолии.
Ей было плохо. Больно, как никогда прежде. Но она все еще жива - и жив Сельвин. Пока что. И до тех пор, пока один из них не погибнет, все еще может наладиться. Исанн все еще может спасти свою мечту.
Как? Способ найдется. Пусть даже сейчас ситуация кажется безнадежной, она найдет выход.
Все у нее будет: и любимый человек, и уютный дом на тихой планетке, и дети - все то, чего Исанн никогда прежде не хотела, но без чего теперь не могла представить жизни.
"Я верну его. Понятия не имею, как, но верну".
Пошатываясь, девушка поднялась на ноги. Преодолевая дрожь и слабость во всем теле, пошла к лестнице. До крови кусая губы при мысли, что Сельвин не придет ни этой ночью, ни следующей, ни...
Ну уж нет! Он будет рядом с ней. Обязан быть.
Она никогда не сдавалась прежде. Не сдастся и сейчас.
Главное - не слушать мерзкий, въедливый голосочек, твердящий, что все кончено. Что она потеряла Сельвина и ничего уже не исправит.
"Все будет хорошо", - повторяла Исанн себе, отчаянно стараясь поверить в эти слова.
Но почему-то дышать было
* * *
Читая уведомление, пришедшее сегодня утром, Халид Мейер мысленно перебирал все известные ему нецензурные выражения. Благодаря знанию четырех языков, пока ни разу не повторился.
Айсард решил сыграть в открытую, предоставив доченьке чрезвычайные полномочия. А значит, с минуты на минуту эта выскочка заявится сюда - "в целях сотрудничества в борьбе с антиимперской активностью и расследования по делу о государственной измене"... по делу о чьей измене, в документе не уточнялось.
Мейер зябко потер руки: в комнате будто стало холодней. Он-то прекрасно понимал, кого господин Директор хочет видеть в уютной тюрьме на Корусканте.
"Что самое мерзкое, я даже не цель - так, разменная монета в борьбе двух... давних товарищей".
Неприятный удар по самолюбию, ничего не скажешь.
Шум за дверью отвлек полковника от размышлений. Секундой позже в кабинет гордо прошествовала статная женщина в штатском. Весьма приметная дама с белыми прядями в черных волосах и разноцветными глазами.
– Сэр, - следом за ней влетел запыхавшийся, раскрасневшийся адъютант.
– Прошу простить, сэр, я пытался сказать ей...
– Вы свободны. Наш разговор с полковником не предназначен для посторонних ушей, - холодно заявила Исанн Айсард, свысока посмотрев на молодого человека.
Поняв, что стоит с приоткрытым от удивления ртом, он поспешил сделать серьезное лицо и вытянуться по стойке "смирно". Только взгляд остался таким же недоуменным.
– Сэр?
– Можете идти, Кальн, - кивнул Мейер.
– Агент Айсард, прошу вас присесть.
От "радушного" приглашения веяло льдами Хота. Лицо разведчицы, невозмутимо усевшейся в кресло для посетителей, отчаянно просило кирпича.
Услышав фамилию женщины, адъютант вздрогнул, поспешно козырнул и ретировался, разве что голову в плечи не втянув.
Полковник неспешно прошелся по кабинету. Сев за стол, чопорно расправил складки на кителе. Когда он соизволил поднять взгляд на разведчицу, его лицо не выражало ничего, кроме сдержанного недовольства.
– Я был извещен о вашем прибытии, агент Айсард. А теперь потрудитесь объяснить, по какому праву вы позволяете себе подобную наглость и грубое нарушение субординации?
Таким тоном он мог бы отчитывать школьницу. А учащенный пульс можно и на возмущение списать.
Женщина скептически вскинула бровь:
– Вы невнимательно читали уведомление, если спрашиваете. Чрезвычайные полномочия дают мне право хоть поднять вас посреди ночи, если потребуется.
В каждом ее слове сквозило такое презрение, словно она разговаривала с прислугой, а не со старшим по званию.
– В случае необходимости, специальный агент! Я надеюсь, у вас были веские основания заявиться ко мне без доклада. В противном случае я буду вынужден направить жалобу вашему начальству.