Тень нестабильности
Шрифт:
— Врешь ты все, ублюдок! — тихий, надломленный голос звучит очень по-детски, но Сельвину плевать на это. Он едва ли обращает внимание на такие мелочи, до боли всматриваясь в лицо немолодого мужчины, одетого в кроваво-красный мундир. — Врешь! Не было у нас сепаратистов, не было их проклятых баз! Никогда не было! — юноша сорвался на крик.
Убийца, чьи руки запятнаны кровью близких Сельвина; палач, на совести которого лежали смерти сотен невинных людей, не смирившихся с новоявленной
— Убийцы… — шепот с трудом прорывается сквозь судорожно сжатые зубы. — Этот… Айсард, этот проклятый Император… ненавижу!
В порыве ярости юноша швыряет инфопланшет в стену. И только тогда запоздало замечает отца, безмолвно застывшего на пороге комнаты.
— Отец?! Прости, я… я веду себя недостойно. Прости, — сбивчиво тараторит Сельвин поспешно поднимаясь на ноги. Нелепым движением пытается пригладить растрепанные волосы, второй рукой вытирая влажные дорожки под глазами.
Почему-то очень хочется услышать от родителя привычные нотации — и почувствовать, что хоть что-то в этом мире осталось прежним. Однако Альберт Вельн и не думает укорять сына за слабость: он просто подходит ближе и кладет руку ему на плечо, крепко сжимая пальцы. Но Сельвин все же чувствует, что ладонь отца, всегда такая крепкая и надежная, слегка дрожит.
— Ничего, — с тяжелым вздохом произносит лорд. — Ярость — правильное чувство, Сельвин. Гораздо лучше, чем апатия.
Немного ободренный, юноша вскидывает голову. Пристально всматривается в глаза отца, отчаянно ища в них понимания и поддержки:
— Эти люди… они должны умереть, отец. За то, что они сделали с нашей семьей. За то, что они сделали с Рутаном, — злоба, звучавшая в этих словах, поразила его самого. Юный принц никогда не думал, что способен так искренне ненавидеть. Так отчаянно желать кому-либо мучительной смерти.
Тонкие губы Альберта Вельна кривит невеселая, чуть снисходительная усмешка:
— Должны, Сельвин. Но я не думаю, что мы когда-нибудь сможем добраться до Арманда Айсарда — не говоря уже об Императоре. Не надо тешить себя пустыми надеждами.
Юноша вновь опустил голову, кусая губы. Правда была очевидной — но от того не менее горькой.
«Но не оставлять же все как есть?!» — слова застревают в горле. Не то потому, что Сельвин не хочет выглядеть запальчивым мальчишкой, не то потому, что слишком боится услышать ответ.
— Но это не значит, что мы смиримся с имперским владычеством.
— Ты имеешь в виду…
— Мы не откажемся от мести, Сельвин, — лорд снова улыбается, но уже совсем другой — хищной и предвкушающей улыбкой, на которой лежит тень горечи. — Моего брата обвинили в том, что он собирался развязать гражданскую войну… что ж, я не стану «собираться». Империя получит то, чего так боялась… пусть даже не сейчас.
И, вопреки всему пережитому ужасу, на губах мальчишки тоже появляется улыбка — почти радостная… и жуткая. В ней странным образом сочетаются робкая надежда на то, что в конце концов все будет хорошо… и отнюдь не детская готовность пойти на все, лишь бы эта надежда осуществилась.
Внезапно Сельвина словно ледяной водой окатило: чувство, что он немедленно должен куда-то бежать и что-то делать, выдернуло его из сна-воспоминания. Резко сев на постели, мужчина осоловело потряс головой, пытаясь прийти в себя.
Сознание возвращалось к норме мучительно-медленно, будто раздвоившись: какая-то его часть крепко цеплялась за остатки сна. Казалось, Сельвин все еще слышит голос отца и чувствует его ладонь на своем плече. Эмоции, что он испытывал шестнадцать лет назад, бушевали в нем с той же силой, что и в тот день — правда, с каждой секундой они меркли, отступая под натиском реальности.
— Райт? — словно издалека донесся тихий, встревоженный голос. Тонкие пальцы легонько коснулись лба. — Что случилось? Тебе плохо?
Сельвин наконец открыл глаза — и тут же отпрянул с судорожным вздохом.
Принцу никогда бы и в голову не пришла столь абсурдная идея — сравнить лица Сиены и Арманда Айсарда. Но сейчас ненавистный образ стоял перед глазами, как наяву… и Сельвин с ужасом осознал, что у его любимой та же форма носа, тот же разрез глаз, очень схожая линия губ…
— Солнце, тебе нехорошо? — переспросила девушка чуть более требовательно.
Мужчина лишь покачал головой, переводя дыхание. Крепко зажмурился, в надежде отогнать наваждение. Избавиться от жуткой и нелепой ассоциации оказалось не так-то просто: мозг упрямо находил все новые и новые черты сходства, от оттенка кожи до интонаций и мимики…
«Бред. Бред-бред-бред… чего только не привидится на больную голову».
— Так и будешь молчать? — Сиена присела рядом и прижалась к его груди. — Вчера ни слова не сказал о том, что ранен, сейчас ведешь себя странно… я тебя ночью сковородкой не приложила? — в ее голосе звучало искреннее беспокойство. Кажется, насчет сковородки девушка спрашивала всерьез.
Сельвин снова взглянул на нее: хрупкую, взволнованную, преданно заглядывающую ему в глаза… нет, и как он мог подумать о подобной нелепости? Сейчас его не подозрения даже — ассоциации — казались поистине кощунственными.