Тень Отца
Шрифт:
12
Восемь лет прошло с тех пор, как они поселились в земле Гесем*. Годы пролетели незаметно.
Первые месяцы были полны невзгод и лишений. Они пришли в Египет после изнурительного странствия по пустыне, во время которого им не раз казалось, что они не дойдут. Еды, найденной в мешке убитого солдата, хватило ненадолго. Но в пути они встретили л
юдей, и им пришлось продать осла, чтобы добыть еды. Добрались до Египта они уже просто нищими, не обладавшими ничем.
В древнем краю Гесем жило немало иудеев. Они поспешили на помощь пришедшей семье. Иосиф принялся за работу, и благодаря его мастерству уже через год они неплохо обжились. У них появился небольшой
Они научились жить жизнью египетских земледельцев и уже почти забыли о том, как выглядят горы. Их взгляд привык к равнине. На горизонте виднелись только пилоны дворцов, а за Нилом — пирамиды Хеопса, Хефрена, Микериноса, Зосера. Земля требовала труда, но приносила богатый урожай. Край был богатым, поэтому, когда они встали на ноги, то могли жить в достатке.
Годы совершенно не изменили Мириам. Когда Иосиф смотрел на ее фигуру, сгибавшуюся во время работы в поле, или выпрямлявшуюся, когда она нажимала ногой на колесо водяной мельницы, перекачивая воду, ему казалось, что он по–прежнему видит все ту же девушку, сошедшую к нему под каменный свод колодца в Назарете. И лицо ее оставалось юным, девичьим, нежным. Заботы и опасности не погасили того сияния, которым она была пронизана вся целиком, как будто внутри нее горел светильник. В одном только она изменилась: стала серьезнее. Эта серьезность не лишала ее радости, но делала иной — полной спокойствия, неразрывно соединившегося с добротой. Когда Иисус был рядом с ней, нелегко было поверить, что этот десятилетний мальчик, так невероятно на нее похожий, — ее Сын. Его, скорее, можно было принять за ее младшего брата. Это был высокий, худощавый, сильный и красивый мальчик. Как и Его родители, Он много трудился: работал в поле, перекачивал воду, приобретал все больше навыков работы в мастерской Иосифа. Отец уже мог доверить Ему мелкие работы. В надлежащие дни Он вместе с родителями посещал синагогу. С пяти лет он ходил в школу при синагоге и, часами сидя на земле, вместе с другими учениками повторял за учителем слова Торы. Затем Он повторял их много раз дома, словно повторение этих фраз доставляло Ему радость. Он знал наизусть бесчисленное количество стихов и часто использовал их в речи. По просьбе хаззана Он мог не только процитировать любой фрагмент, но также прокомментировать и объяснить его. «У вас умный Сын, — говорил учитель родителям Иисуса, когда те приходили узнать об успехах мальчика в учебе. — О, какой Он умный мальчик! Другие пусть даже запомнят наизусть слова, но не всегда понимают их значение. Он же понимает всегда. А как Он умеет все изложить! Я думаю, Он мог бы стать раввином. Вы должны поехать с ним в Иерусалим. Здесь мы многому Его не научим, а там, в святом городе, у Него была бы возможность слушать великих учителей…»
Хаззан повторял эти слова каждый год, особенно настойчиво он возвращался к этой теме в последнее время.
— Больше мы Его ничему не научим, — говорил он. — Ему нет нужды приходить к нам. Ему нужна другая школа. Говорю вам: везите Его в Иерусалим. Ведь Он ваш единственный сын. Значит, вы должны о Нем заботиться.
Слова хаззана посеяли тревогу в сердце Иосифа. Годы проходили тихо и мирно, как, собственно, он и желал. После тех тревожных лет как будто наступило время продолжительного отдыха. Иосиф вновь был окружен уважением и признанием. Работа приносила ему удовлетворение и заработок. Только здоровье начинало ухудшаться. У него ничего не болело, но он чувствовал себя ослабленным. Впрочем, он из-за этого не переживал. Мириам была так внимательна к нему и ему доставляла радость ее постоянная забота.
Его любовь к ней не стала меньше, а лишь утратила свой нетерпеливый характер. То, что поначалу отзывалось в нем бунтом, теперь перегорело. Он уже не ожидал никаких изменений. Он только хотел, чтобы она всегда была с ним такой, как теперь: преданной, ласковой и так горячо любящей.
Нет, он вовсе не желал изменений. Теперь он уже не думал, что Сын стоит между ним и Мириам. Он любил мальчика, словно Он был его собственным сыном. Иосиф
И все-таки Иосиф осознавал, что хаззан прав. Возможно, нужно, чтобы Иисус научился большему, чем то, что Ему может дать деревенская школа. Годы, проведенные в Египте, позволяли Иосифу иногда забывать, что он является лишь тенью Отца. Он спрашивал себя: исполнил ли я ту роль, к которой был призван?
— Мириам, — спросил он однажды, когда после трудного и жаркого дня они сидели, отдыхая в тени, — как ты думаешь, прав ли хаззан? Может быть, нам действительно стоит вернуться в землю наших отцов, чтобы Иисус мог научиться большему? Он скоро станет взрослым и должен будет совершать ежегодные паломничества в храм. Я это говорю затем, что Он, наверное, должен жить так, как все правоверные иудеи…
Мириам одобрительно кивнула головой, и ее лицо просияло радостью. Иосиф подумал, что она совсем не легко примирилась с жизнью в Египте в течение всех этих лет, но только никогда не показывала виду.
Мириам сказала:
— Наверное, ты прав, Иосиф. А ты знаешь, что сейчас творится в Палестине?
Он не знал. Его охватило полное равнодушие к тому, что осталось за спиной. Наверное, он подсознательно не желал этого знать… Только через год пребывания в Египте он послал с направлявшимся в Галилею караваном известие Клеопе о том, что они живы и живут в Египте. Через несколько месяцев он получил ответ. Спустя год или два он снова написал Клеопе, и тот вновь ему ответил. Когда же Иосиф отправил известие своему шурину в последний раз, ответ пришел от Симона, старшего сына Клеопы. Шурин умер, но его семья по–прежнему жила в Назарете.
— Я знаю, что Ирод умер, когда мы шли через пустыню. Потом мне сказали, что трон после смерти Ирода достался его сыну Архелаю. Похоже, он такой же жестокий, как и его отец.
— И он все еще царствует?
— Не знаю. Думаю, мне надо сходить — расспросить людей. Как раз вчера, как мне сказал купец Самма, пришел караван из Иерихона… Я попробую увидеться с этими людьми…
Мириам его не торопила, но он все равно чувствовал, как сильно ей хочется вернуться. Она всегда умела молчать, но теперь рухнул какой-то внутренний барьер, заставлявший ее скрывать свои чувства. «А я, — думал Иосиф, — этого возвращения вовсе не желаю. Мне и здесь хорошо: живу спокойно рядом с женщиной, которую очень люблю. Здесь все идет естественным образом, а там, я чувствую, ждут дела, которые нарушат покой…»
13
В тени раскинувшегося навеса сидели трое мужчин и пили терпкое иудейское вино. Косоглазый Самма познакомил Иосифа с приезжим купцом:
— Это Рувим, сын Геры, он торгует благовониями. Здешние красавицы со времен Клеопатры пристрастились к иерихонским маслам. Они платят любую цену, какую только у них запросят. Еще Рувим привозит вино. Хорошее вино, приготовленное, как положено, согласно предписаниям благочестивых учителей. Никто из нечистых не касается виноградной лозы… А это Иосиф, сын Иакова, известный плотник. Он хочет поговорить с тобой о разных делах…
Купец с широким, почти квадратным лицом выпил вино, отер губы тыльной стороной ладони и слегка наклонился к Иосифу:
— Спрашивай, Иосиф, что ты хочешь знать. Я охотно расскажу тебе обо всем.
— Я живу в Египте уже много лет. Когда-то я прибыл сюда из Иудеи. Мой сын подрастает, и уже приближается время, чтобы отправиться с Ним в храм, как того требует обычай. Мне хотелось бы узнать, что сейчас происходит в иудейской земле… Когда я уезжал, на трон взошел Архелай…
— Архелай уже не царствует в Иудее. Он был жесток и всем мешал. Он не выполнял того, что обещал. Постоянно вспыхивали бунты и лилась кровь. Досточтимые учители, собравшись, выслали послов к цезарю с прошением лишить Архелая трона, а на его место поставить римского наместника. Римляне не так уж плохи, во всяком случае, лучше, чем этот проклятый идумейский род. При римлянах можно торговать, и в религиозные дела они не вмешиваются. Цезарь выслушал прошение, вызвал к себе Архелая и не позволил ему вернуться в Иудею — приговорил к ссылке…